Вклад летчиков-испытателей и специалистов авиационной промышленности в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС
«Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод, и имя сей звезде - «полынь», и многие из людей умерли от вод, потому что стали они горьки… но еще нескоро вновь низвергнут дракона в бездну и, начиная с востока, зарубцуются последние язвы и раны, и заблистает чистая река воды жизни, светлая, как кристалл…»
Откровения Иоанна Богослова, или Апокалипсис
(по-украински «полынь» и означает «чернобыльник», а значит, звезда «полынь» и есть звезда Чернобыль)
«Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод, и имя сей звезде - «полынь», и многие из людей умерли от вод, потому что стали они горьки… но еще нескоро вновь низвергнут дракона в бездну и, начиная с востока, зарубцуются последние язвы и раны, и заблистает чистая река воды жизни, светлая, как кристалл…»
Откровения Иоанна Богослова, или Апокалипсис
(по-украински «полынь» и означает «чернобыльник», а значит, звезда «полынь» и есть звезда Чернобыль)
Лично для меня все, что связано с Чернобыльской катастрофой, по-настоящему стало проясняться с появлением в кабинете на седьмом этаже дома 16 по Уланскому переулку, где еще с довоенной поры располагалось Министерство авиационной промышленности, невысокого, достаточно худенького человека, который буквально влетел в него. Дело происходило в теплый весенний день в начале мая 1986 г. Окна в комнате были открыты, и солнечный свет наполнял ее весенним запахом, который бывает в Москве только в мае, когда на деревьях появляется первая, еще не успевшая запылиться нежная зелень. Умиротворение, казалось, просто переполняло все помещения Министерства. Ребята из моего отдела, координировавшего работу почти всех головных институтов авиационной промышленности – ЦАГИ, ЛИИ, ЦИАМ, СибНИА – ушли на обед, а я задержался, просматривая, какие поручения руководства нам предстоит выполнить в ближайшее время. И вот в это почти райское обеденное блаженство буквально ворвался смерч, который в одно мгновение поменял для меня все представления о том, что происходит сейчас в Чернобыле. В том, что мы, как и большинство советских людей, совершенно не знали и не понимали того, что там происходит, безусловно, виноваты те, кто обязан был довести до граждан страны правду о произошедшем. Фактически происходило замалчивание ситуации.
Позднее скажут, что Чернобыль явился первым испытанием для объявленной М.С. Горбачевым гласности, и она его не выдержала. Ведь только в 21 час 28 апреля 1986 г. диктор программы «Время» впервые зачитает сообщение ТАСС об аварии. Да и в нем скажут только, что при аварии на Чернобыльской АЭС погибли два человека, и отмечено некоторое повышение радиационного фона. На самом деле, в первые моменты после взрыва и выброса радиоактивного облака на высоту более километра радиационный фон превышал, по некоторым данным, в 80 тыс. раз естественный уровень радиации. Эта первая официальная информация о катастрофе прозвучала тогда, когда с момента взрыва реактора уже прошло более 79 ч. Но и дальше замалчивание аварии не прекращалось. В 10-х числах мая в СМИ появляются первые репортажи о ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Главная тема – героизм советских специалистов и добровольцев, всенародная помощь пострадавшим, рекордная быстрота ликвидации последствий.
На пресс-конференции в МИДе 6 мая 1986 г. зампред Совета Министров СССР Б.Е. Щербина, председатель Госкомитета по использованию атомной энергии СССР А.М. Петросьянц и первый заместитель председателя Госкомгидромета СССР Ю.С. Седунов заверили советский народ и мировую общественность в том, что радиоактивность в районе аварийного энергоблока Чернобыльской АЭС – всего лишь 15 миллирентген, т. е. 0,015 рентгена в час. На самом деле реактор 4-го энергоблока АЭС вышвырнул в атмосферу 50 т испарившегося ядерного топлива, радиоактивность которого достигала 15-20 тыс. рентген в час, и вокруг аварийного энергоблока сразу же образовалось мощное радиационное поле, практически равное активности выброшенного топлива (активность ядерного взрыва). С удалением от завала активность падала пропорционально квадрату расстояния, но даже в г. Припять составляла около 5 рентген в час. Образовался колоссальный атмосферный резервуар долгоживущих радионуклидов (соответствовал десяти хиросимским бомбам без первичных факторов поражения плюс 70 т топлива и около 700 т радиоактивного реакторного графита, осевшего в районе аварийного энергоблока). 8 мая в СМИ дан отчет о пресс-конференции в МИДе, а 14 мая (через полмесяца после аварии) по центральному телевидению выступает М.С. Горбачев. А ведь своевременная правдивая информация и организационные меры уберегли бы десятки тысяч людей от переоблучения.
Ворвавшийся же в комнату человек говорит, а скорее кричит о том, что совершенно никак не стыкуется с официальными сообщениями. «Вы Книвель? – с ходу задает он вопрос и, не дожидаясь ответа, сразу продолжает – Меня зову Игорь Эрлих. Я учился вместе с Вашим отцом в МАИ. Возможно, он говорил Вам обо мне (отец ушел из нашей семьи, когда мне было 10 лет, так что я никогда раньше об Эрлихе не слышал). Но дело не в этом. Там такое творится, а у вас здесь просто сонное царство». И в нескольких, но чрезвычайно емких словах кратко обрисовал мне ситуацию. Так, впервые до меня дошло, что в Чернобыле произошла не просто небольшая авария, а КАТАСТРОФА мирового масштаба. Для решения ряда проблем, связанных с ликвидацией последствий аварии, ему необходима была помощь от Летно-исследовательского института (вопрос мы мгновенно решили одним звонком тогдашнему директору ЛИИ А.Д. Миронову, который через своих летчиков-испытателей гораздо лучше, чем мы, знал, что там происходит на самом деле), а также от других предприятий Министерства. Последнее было не в моей компетенции, и мы отправились к начальнику 10 Главного управления Минавиапрома А.М. Баткову, где они и занялись решением стоявших перед ним проблем. Так я первый, и, к сожалению, последний раз встретился с этим необыкновенным человеком. О нем без преувеличения можно сказать, как об одном из самых гениальных конструкторов в советском вертолетостроении, но который очень малоизвестен вне узкого круга специалистов.
Мне долгое время не давал покоя вопрос, как ОКБ А.С. Яковлева, на протяжении всей своей истории строившее самолеты, однажды сподобилось построить летательный аппарат совершенно иного типа, да еще совершенно необычной конструкции: летающий вертолет-вагон Як-24? Ответ на этот вопрос и связан непосредственно с человеком необыкновенной судьбы, лауреатом Ленинской (1982 г.) и Государственной (1987 г.) премий СССР Игорем Александровичем Эрлихом. После окончания в 1947 г. с отличием Московского авиационного института по специальности инженер-механик по самолетостроению Игорь Александрович в 1947-1960 гг. работал в конструкторском бюро А.С. Яковлева. За это время прошел путь от инженера-расчетчика до главного конструктора по вертолетам и руководителя Ленинградского филиала этого КБ. В начале 1950-х гг. он принимал самое непосредственное участие в проектировании первого отечественного вертолета продольной схемы Як-24 грузоподъемностью 4 т (долгое время не имел в своем классе аналогов в практике мирового вертолетостроения), руководил его испытаниями и доводкой. Позднее под непосредственным руководством И.А. Эрлиха было создано семейство модификаций вертолета Як-24 с заметно улучшенными летно-техническими и эксплуатационными свойствами.
Особо обратим внимание на то, что именно в эти годы под его руководством были разработаны и применены одни из первых систем внешней подвески грузов к вертолетам, отработана их автоматическая стабилизация и осуществлены впервые в мировой практике строительно-монтажные работы с помощью вертолетов.
Эти новые технологии были использованы при прокладке части газопровода Серпухов – Ленинград в особо труднодоступных для наземного транспорта местах (1957 г.) и смене перекрытий Царскосельского Екатерининского дворца во время его реставрации (1959 г.).
Именно тогда под непосредственным руководством И.А. Эрлиха была отработана методика высокоточной установки вертолетом на объект строительных конструкций. Ведь балки перекрытий Екатерининского дворца в Пушкино необходимо было устанавливать с точностью 30 мм. К сожалению, в 1960 г. по высочайшему повелению «крупнейшего в СССР теоретика и знатока авиации и авиационной промышленности того периода» Н.С. Хрущева развитие продольного вертолетостроения в СССР было запрещено и не возобновилось по сегодняшний день. Хотя за время своей жизни И.А. Эрлих приложил немало усилий для исправления этой ошибки. Заметим, что американский тяжелый военно-транспортный вертолет продольной схемы Boeing CH-47 Chinook широко эксплуатируется с начала 1960-х гг. в армии США, поставлялся на экспорт в 16 стран мира. Кроме США, производился с 1970 г. в Италии и Японии и до сих пор состоит на вооружении.
И.А. Эрлих в этот непростой период совместно с сотрудником ЦАГИ Б.Я. Жеребцовым разработали способ устранения злейшего врага всех вертолетов, приводящего к их разрушению – земного резонанса. Применение этого способа для устранения земного резонанса вертолета Ми-6, возникающего на пробеге, было отмечено Михаилом Леонтьевичем Милем специальным приказом от 23 февраля 1961 г.
После 1960 г. И.А. Эрлих успешно работал в области создания и использования соосных вертолетов. Под его руководством и при непосредственном участии были созданы, испытаны, доведены и внедрены в эксплуатацию вертолеты Ка-25 (всех модификаций) и Ка-27, а также целый ряд комплексов специального назначения. Под его руководством был создан и принят на вооружение первый в мире вертолетный комплекс дистанционного обнаружения ядерного оружия морского базирования. Все эти работы также требовали отработки сложнейших методик точного зависания вертолета над заданной целью.
Именно весь этот предыдущий жизненный опыт и позволил И.А. Эрлиху решить сложнейшие вопросы при ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы. Хорошо зная возможности сотрудников вертолетных ОКБ авиационной промышленности и летчиков-испытателей, бывший министр авиационной промышленности СССР, а на момент Чернобыльской катастрофы в 1986 г. председатель Государственной комиссии по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, заместитель председателя Совета Министров СССР по машиностроению И.С. Силаев распорядился привлечь к работам на станции сотрудников и летчиков-испытателей Минавиапрома СССР. Вскоре после этого главный конструктор ОКБ Сергей Викторович Михеев был вызван в Министерство авиационной промышленности, где ему было поручено обеспечить участие нового вертолета Ка-27 в ликвидации последствий Чернобыльской аварии. Сергей Викторович возложил эту задачу на И.А Эрлиха.
Конечно, мы хорошо помним, что первыми, кто выполнили полеты над горящим вулканом – 4-м блоком АЭС, когда температура на высоте 200 м над кратером достигала до 200°С, а радиация зашкаливала за 3000-3500 рентген, были военные вертолетчики под руководством бывшего начальника штаба ВВС Киевского военного округа генерала Николая Антошкина. Он первые 10 суток руководил авиационной группой, закрывшей пылающий 4-й реактор защитной смесью из свинца (для стабилизации температуры), карбида бора (для поглощения нейтронов), доломита (для прекращения горения графита), песка и глины (для изоляции всего материала). Это предотвратило самопроизвольную цепную реакцию, поскольку бор – один из наиболее эффективных поглотителей нейтронов. Здесь был использован опыт ликвидации аварии 7 мая 1966 г. в городе Мелекессе, когда разгон на мгновенных нейтронах на АЭС с кипящим ядерным реактором погасили, сбросив в него два мешка с борной кислотой.
Но работы, выполненные в Чернобыле под непосредственным руководством И.А. Эрлиха, были самыми сложными среди выполнявшихся там вертолетных работ и по сложности и точности значительно превзошли все известные в мировой практике работы вертолетов с грузами на внешней подвеске. Особенно уникальной была операция «Игла», выполненная в условиях интенсивной радиации от 45 до 150 рентген в час, и представлявшая собой введение с небывалой до этого в мировой практике высоты 250 м в свищ на поверхности реактора размером 2 м на 3 м аппаратурного контейнера – стальной трубы длиной 18 м и диаметром 100 мм. Во внутренней полости трубы разместили датчики радиации, а на стенке – датчики температуры. В дополнение ко всему надо было еще после установки контейнера уложить в дальнейшем подсоединенный к нему кабель-трос по заданной трассе длиной 300 м к бункеру с записывающей аппаратурой. При этом экипаж вертолета в составе Н.Н. Мельника (пилот), Ю.Н. Кувыкова, О.А. Азарова (бортоператоры) и В.М. Ткаченко (штурман) за 15 мин получил облучение около 12 рентген.
Другое важнейшее задание для вертолета Ка-27 в Чернобыле – опускание в жерло вентиляционной трубы аварийного блока гирлянды датчиков на внешней подвеске длиной 250 м. Эта операция потребовалась для обследования через трубу помещения с высокой интенсивностью излучения. И.А. Эрлих считал себя обязанным подвергнуться тем же неприятностям, на которые шли по его указанию подчиненные: вместе с Тимченко и Сафроновым он участвовал в обследовании вентиляционной трубы снизу в аварийном блоке АЭС. В ходе этой и других работ для руководства и обеспечения полетов по измерениям и установке измерительной аппаратуры И.А. Эрлих принял непосредственное участие в 48 полетах над разрушенным реактором на вертолете сопровождения. Проработав в зоне АЭС 76 дней, он получил, только по официальным документам, дозу облучения в 31 рентген. Напомню, что предельной дозой облучения считалась доза в 22 рентгена, после чего человек отправлялся на лечение и профилактику. Но как там мерили полученные ликвидаторами дозы облучения – одному богу известно. Без материалов, которые были получены с помощью вертолета коллективом под руководством И.А. Эрлиха, невозможно было бы воздвигнуть знаменитый саркофаг над реактором, правильно провести дезактивацию почвы и выполнить ряд других работ по ликвидации аварии.
Эти работы невозможно было выполнить без тех инженерно-конструкторских и летно-тактических решений, которые были найдены и реализованы И.А. Эрлихом и его коллективом на месте в весьма сжатые сроки. Это еще раз подтвердило его высочайший профессионализм. После работы по ликвидации катастрофы на Чернобыльской АЭС он долго и тяжело болел. Умер И.А. Эрлих 4 июня 1988 г. и похоронен на Введенском кладбище в Москве. Им сделан ряд прорывных решений в области конструирования вертолетов, что позволяет отнести его к когорте крупнейших конструкторов мирового вертолетостроения.
Важнейшей задачей, стоящей перед Государственной комиссией, было определение количества разлетевшегося ядерного топлива при взрыве реактора. В период 30.05.86-09.06.86 гг. осуществлялась программа по измерению гамма-полей над развалом реактора и вблизи от разрушенного блока с помощью вертолетного измерительного комплекса Ка-32Ч. Он позволял при высоте полета 200 м и выше над уровнем исследуемой поверхности проводить ее сканирование по мощности экспозиционной дозы. В ходе работы были сняты картограммы полей зоны реактора, северного и южного барабанов-сепараторов, деаэраторной этажерки, а также зон машинного зала, площадки блока и т. п. Было проведено около 2000 измерений участков поверхности площадью от 10x10 м2 до 20x20 м2. Полученные данные позволили оценить количество топлива на площадке вокруг разрушенного блока в 600 кг с точностью порядка 50%. Совокупность измерений дала возможность построить наиболее достоверную картограмму распределения топливных загрязнений, усредненную по квадратам 50x50 м2. Количество топлива на площадке вокруг саркофага «Укрытие» (вне пределов современного контура здания), согласно обобщенным данным, равно 600 кг с погрешностью от -30% до +50%. Повторить вертолетные измерения стало невозможным уже по прошествии нескольких недель после их окончания, поскольку началась активная засыпка площадки различными материалами и ее бетонирование.
В работах по ликвидации последствий на ЧАЭС большую роль сыграл опыт Заслуженного летчика-испытателя ОКБ им. Н.И. Камого Николая Павловича Бездетнова, которому незадолго до Чернобыльской катастрофы в 1985 г. за выдающиеся заслуги и героизм, проявленный при испытаниях новых вертолетов, было присвоено звание Героя Советского Союза. Он под руководством И.А. Эрлиха проводил испытания нового противолодочного комплекса Ка-25. Потом, когда для замены дневного противолодочного Ка-25 потребовался всепогодный вертолет, Н.П. Бездетнов продолжил испытания уже Ка-27. Среди вертолетов в мире ему нет равных по качеству выполнения крановых работ. Под руководством И.А. Эрлиха Н.П. Бездетнов участвовал и в ликвидации последствий катастрофы, где также проявились его лучшие качества летчика-испытателя. Активное участие этих машин, обслуживаемых специалистами ОКБ им. Н.И. Камова и феодосийского филиала, сыграло важнейшую роль в ликвидации последствий Чернобыльской аварии.
Не остались, естественно, в стороне от участия в ликвидации аварии и милевцы. Именно созданные ими вертолеты сыграли определяющую роль в остановке пожара 4-го реактора и снижении радиоактивного заражения. Генеральный конструктор МВЗ им. М.Л. Миля Марат Николаевич Тищенко счел невозможным не полететь в Чернобыль, чтобы на месте определить, какие доработки необходимо провести на вертолетах «Ми» для повышения их эффективности при ликвидации последствий. Удивительно, но практически нигде в опубликованных биографиях М.Н. Тищенко, даже на сайте «Вертолетов России», не отмечен этот факт его биографии. Хотя он характеризует его как человека, возможно, лучше, чем многие другие.
Именно под его личным руководством начались работы по подготовке к установке над 4-м энергоблоком защитного купола с помощью вертолета Ми-26 и оснащению Ми-6 и Ми-26 оборудованием для проливки территории вокруг ЧАЭС картофельно-зерновой патокой, являющейся побочным продуктом в виде гущи винокурения, пивоварения и спиртового производства. Последнее было необходимо для того, чтобы прекратить распространение радиации с пылью из-за разноса ветром. Вертолеты были оборудованы внутрикабинными баками и специальными распылителями, с помощью которых проливались этой патокой все окрестности Чернобыля.
После того, как М.Н. Тищенко проработал в зоне установленное время, его сменил ведущий конструктор по Ми-26, будущий Генеральный конструктор МВЗ им. М.Л. Миля Алексей Гавриилович Самусенко.
В разработке, изготовлении и установке защитного купола над реактором принимали участие два известных коллектива авиационной промышленности: МВЗ им. М.Л. Миля и АНТК им. О.К. Антонова. Для проведения установки купола над реактором с помощью вертолета были выбраны два лучших вертолетчика-испытателя авиационной промышленности страны: Гурген Рубенович Карапетян, шеф-пилот МВЗ им. М.Л. Миля и Анатолий Демьянович Грищенко, летчик-испытатель ЛИИ им. М.М. Громова, участвовавший в летных испытаниях вертолета Ми-26 и в уникальной операции по транспортировке орбитального космического корабля «Буран».
Летчики тщательно тренировались, отрабатывая приемы транспортировки крупногабаритного купола, неоднократно летали к реактору, примериваясь, как лучше установить купол, не задев вентиляционную трубу, а когда были готовы – улетели в Москву ждать отмашки о проведении работ от строителей. Ведь за время тренировок они и так нахватали достаточно рентген. Позже выяснится, что за этот период они схватили примерно по 110 рентген.
Но установить купол над реактором им было не суждено. В тот день, когда они вылетали из Москвы в Киев, неподготовленный для такой ювелирной работы экипаж военных вертолетчиков получил команду председателя Государственной комиссии, председателя Госплана СССР Л.А. Воронина выполнить установку купола. Квалификация военных летчиков, да еще без соответствующей тренировки, не позволяла выполнить такую сложную работу. Ведь даже лучшим летчикам-испытателям страны потребовался не один день, чтобы понять, как транспортировать и устанавливать груз весом 15 т на внешней подвеске вертолета длиной 200 м. Не имея опыта работы с длинной внешней подвеской, военные вертолетчики со сверхсложной задачей не справились, раскачали купол в воздухе и уронили на землю. Восстановлению он не подлежал. Так зачем же понадобилась вся эта спешка? По словам Г.Р. Карапетяна, просто у Л.А. Воронина закончилось время пребывания в зоне, а очень хотелось доложить, что именно под его руководством накрыли реактор. В общем, никакого бизнеса, только личное.
После такого фиаско с установкой купола ко всем вертолетным работам, требовавшим при их выполнении высочайшего профессионализма, привлекались, в основном, летчики-испытатели авиапрома. Кроме милевцев, в начале мая летали летчики-испытатели ЛИИ им. М.М. Громова Анатолий Грищенко, Владимир Сомов, затем Владимир Евдокимов и Евгений Воскресенский, позднее Владимир Михайлович Семенов. Бессменным начальником во всех трех экспедициях был Анатолий Петрович Коновалов, ведущий инженер из 25-й лаборатории ЛИИ. Летали на объект на вертолетах Ми-26, выполняли задание. В каждом полете висели над взорванным реактором от 18 до 26 мин.
В августе-сентябре 1986 г. А.Д. Грищенко снова направили в Чернобыль. Здесь он занимался доставкой вентиляционных систем для подготовки возведения саркофага над четвертым реактором. В результате, как потом установили американцы, из-за плохого контроля полученной дозы радиоактивности его суммарная доза облучения составила 180 рентген. Это оказалось слишком много, и у него развилась лейкемия. Требовалась пересадка костного мозга, но в СССР тогда такие операции не делались. Дальнейшую историю расскажу со слов Г.Р. Карапетяна. Секретарь ЦК КПСС по оборонной промышленности Л.Н. Зайко после разговора с Г.Р. Карапетяном дал команду И.С. Силаеву выделить необходимую валюту, последний с этим не спешил, чем сильно затянул отправку А.Д. Грищенко в США. Когда он все же попал в американскую клинику, то встал вопрос о доноре костного мозга. Ни мать, ни сестра для этого не подошли. По базе доноров определили, что наиболее подходящим донором является одна француженка из Гренобля. Обратились к ней. И она, мать троих детей, узнав, что костный мозг требуется летчику, облучившемуся в Чернобыле, совершенно БЕСПЛАТНО стала для него донором костного мозга. Из Гренобля костный мозг на небольшом самолете перевезли в Женеву, оттуда рейсовым самолетом в Лондон. Из Лондона на «Конкорде» в Нью-Йорк, и оттуда уже опять рейсовым самолетом в больницу в Сиэтл. Это стало возможно только потому, что на всем пути следования все понимали что, зачем, кому и почему они везут. А спешка нужна была из-за того, что количество красных кровяных тел уменьшалось вдвое в течение суток.
Операция в Сиэтле по пересадке костного мозга прошла успешно, но пришла новая беда. Пришлось удалить одно легкое, а затем отказало и второе. 3 июля 1990 г. А.Д. Грищенко не стало. Похоронили его на Быковском кладбище г. Жуковский.
Еще в 1986 г., в газетной статье о героях-пожарниках, я прочитал, что, умирая, один из них произнес слова, вынесенные в заголовок. Скорее всего, эти слова придумал писавший о них журналист. Но это не так важно. Каждый из тех, кто ценой своей жизни и здоровья преградили смертоносный путь вырвавшемуся из-под контроля мирному атому, особенно те, кто уже ушел от нас, могли бы сказать эти слова: «Я завещаю вам жизнь».
Позднее скажут, что Чернобыль явился первым испытанием для объявленной М.С. Горбачевым гласности, и она его не выдержала. Ведь только в 21 час 28 апреля 1986 г. диктор программы «Время» впервые зачитает сообщение ТАСС об аварии. Да и в нем скажут только, что при аварии на Чернобыльской АЭС погибли два человека, и отмечено некоторое повышение радиационного фона. На самом деле, в первые моменты после взрыва и выброса радиоактивного облака на высоту более километра радиационный фон превышал, по некоторым данным, в 80 тыс. раз естественный уровень радиации. Эта первая официальная информация о катастрофе прозвучала тогда, когда с момента взрыва реактора уже прошло более 79 ч. Но и дальше замалчивание аварии не прекращалось. В 10-х числах мая в СМИ появляются первые репортажи о ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Главная тема – героизм советских специалистов и добровольцев, всенародная помощь пострадавшим, рекордная быстрота ликвидации последствий.
На пресс-конференции в МИДе 6 мая 1986 г. зампред Совета Министров СССР Б.Е. Щербина, председатель Госкомитета по использованию атомной энергии СССР А.М. Петросьянц и первый заместитель председателя Госкомгидромета СССР Ю.С. Седунов заверили советский народ и мировую общественность в том, что радиоактивность в районе аварийного энергоблока Чернобыльской АЭС – всего лишь 15 миллирентген, т. е. 0,015 рентгена в час. На самом деле реактор 4-го энергоблока АЭС вышвырнул в атмосферу 50 т испарившегося ядерного топлива, радиоактивность которого достигала 15-20 тыс. рентген в час, и вокруг аварийного энергоблока сразу же образовалось мощное радиационное поле, практически равное активности выброшенного топлива (активность ядерного взрыва). С удалением от завала активность падала пропорционально квадрату расстояния, но даже в г. Припять составляла около 5 рентген в час. Образовался колоссальный атмосферный резервуар долгоживущих радионуклидов (соответствовал десяти хиросимским бомбам без первичных факторов поражения плюс 70 т топлива и около 700 т радиоактивного реакторного графита, осевшего в районе аварийного энергоблока). 8 мая в СМИ дан отчет о пресс-конференции в МИДе, а 14 мая (через полмесяца после аварии) по центральному телевидению выступает М.С. Горбачев. А ведь своевременная правдивая информация и организационные меры уберегли бы десятки тысяч людей от переоблучения.
Ворвавшийся же в комнату человек говорит, а скорее кричит о том, что совершенно никак не стыкуется с официальными сообщениями. «Вы Книвель? – с ходу задает он вопрос и, не дожидаясь ответа, сразу продолжает – Меня зову Игорь Эрлих. Я учился вместе с Вашим отцом в МАИ. Возможно, он говорил Вам обо мне (отец ушел из нашей семьи, когда мне было 10 лет, так что я никогда раньше об Эрлихе не слышал). Но дело не в этом. Там такое творится, а у вас здесь просто сонное царство». И в нескольких, но чрезвычайно емких словах кратко обрисовал мне ситуацию. Так, впервые до меня дошло, что в Чернобыле произошла не просто небольшая авария, а КАТАСТРОФА мирового масштаба. Для решения ряда проблем, связанных с ликвидацией последствий аварии, ему необходима была помощь от Летно-исследовательского института (вопрос мы мгновенно решили одним звонком тогдашнему директору ЛИИ А.Д. Миронову, который через своих летчиков-испытателей гораздо лучше, чем мы, знал, что там происходит на самом деле), а также от других предприятий Министерства. Последнее было не в моей компетенции, и мы отправились к начальнику 10 Главного управления Минавиапрома А.М. Баткову, где они и занялись решением стоявших перед ним проблем. Так я первый, и, к сожалению, последний раз встретился с этим необыкновенным человеком. О нем без преувеличения можно сказать, как об одном из самых гениальных конструкторов в советском вертолетостроении, но который очень малоизвестен вне узкого круга специалистов.
Мне долгое время не давал покоя вопрос, как ОКБ А.С. Яковлева, на протяжении всей своей истории строившее самолеты, однажды сподобилось построить летательный аппарат совершенно иного типа, да еще совершенно необычной конструкции: летающий вертолет-вагон Як-24? Ответ на этот вопрос и связан непосредственно с человеком необыкновенной судьбы, лауреатом Ленинской (1982 г.) и Государственной (1987 г.) премий СССР Игорем Александровичем Эрлихом. После окончания в 1947 г. с отличием Московского авиационного института по специальности инженер-механик по самолетостроению Игорь Александрович в 1947-1960 гг. работал в конструкторском бюро А.С. Яковлева. За это время прошел путь от инженера-расчетчика до главного конструктора по вертолетам и руководителя Ленинградского филиала этого КБ. В начале 1950-х гг. он принимал самое непосредственное участие в проектировании первого отечественного вертолета продольной схемы Як-24 грузоподъемностью 4 т (долгое время не имел в своем классе аналогов в практике мирового вертолетостроения), руководил его испытаниями и доводкой. Позднее под непосредственным руководством И.А. Эрлиха было создано семейство модификаций вертолета Як-24 с заметно улучшенными летно-техническими и эксплуатационными свойствами.
Особо обратим внимание на то, что именно в эти годы под его руководством были разработаны и применены одни из первых систем внешней подвески грузов к вертолетам, отработана их автоматическая стабилизация и осуществлены впервые в мировой практике строительно-монтажные работы с помощью вертолетов.
Эти новые технологии были использованы при прокладке части газопровода Серпухов – Ленинград в особо труднодоступных для наземного транспорта местах (1957 г.) и смене перекрытий Царскосельского Екатерининского дворца во время его реставрации (1959 г.).
Именно тогда под непосредственным руководством И.А. Эрлиха была отработана методика высокоточной установки вертолетом на объект строительных конструкций. Ведь балки перекрытий Екатерининского дворца в Пушкино необходимо было устанавливать с точностью 30 мм. К сожалению, в 1960 г. по высочайшему повелению «крупнейшего в СССР теоретика и знатока авиации и авиационной промышленности того периода» Н.С. Хрущева развитие продольного вертолетостроения в СССР было запрещено и не возобновилось по сегодняшний день. Хотя за время своей жизни И.А. Эрлих приложил немало усилий для исправления этой ошибки. Заметим, что американский тяжелый военно-транспортный вертолет продольной схемы Boeing CH-47 Chinook широко эксплуатируется с начала 1960-х гг. в армии США, поставлялся на экспорт в 16 стран мира. Кроме США, производился с 1970 г. в Италии и Японии и до сих пор состоит на вооружении.
И.А. Эрлих в этот непростой период совместно с сотрудником ЦАГИ Б.Я. Жеребцовым разработали способ устранения злейшего врага всех вертолетов, приводящего к их разрушению – земного резонанса. Применение этого способа для устранения земного резонанса вертолета Ми-6, возникающего на пробеге, было отмечено Михаилом Леонтьевичем Милем специальным приказом от 23 февраля 1961 г.
После 1960 г. И.А. Эрлих успешно работал в области создания и использования соосных вертолетов. Под его руководством и при непосредственном участии были созданы, испытаны, доведены и внедрены в эксплуатацию вертолеты Ка-25 (всех модификаций) и Ка-27, а также целый ряд комплексов специального назначения. Под его руководством был создан и принят на вооружение первый в мире вертолетный комплекс дистанционного обнаружения ядерного оружия морского базирования. Все эти работы также требовали отработки сложнейших методик точного зависания вертолета над заданной целью.
Именно весь этот предыдущий жизненный опыт и позволил И.А. Эрлиху решить сложнейшие вопросы при ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы. Хорошо зная возможности сотрудников вертолетных ОКБ авиационной промышленности и летчиков-испытателей, бывший министр авиационной промышленности СССР, а на момент Чернобыльской катастрофы в 1986 г. председатель Государственной комиссии по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, заместитель председателя Совета Министров СССР по машиностроению И.С. Силаев распорядился привлечь к работам на станции сотрудников и летчиков-испытателей Минавиапрома СССР. Вскоре после этого главный конструктор ОКБ Сергей Викторович Михеев был вызван в Министерство авиационной промышленности, где ему было поручено обеспечить участие нового вертолета Ка-27 в ликвидации последствий Чернобыльской аварии. Сергей Викторович возложил эту задачу на И.А Эрлиха.
Конечно, мы хорошо помним, что первыми, кто выполнили полеты над горящим вулканом – 4-м блоком АЭС, когда температура на высоте 200 м над кратером достигала до 200°С, а радиация зашкаливала за 3000-3500 рентген, были военные вертолетчики под руководством бывшего начальника штаба ВВС Киевского военного округа генерала Николая Антошкина. Он первые 10 суток руководил авиационной группой, закрывшей пылающий 4-й реактор защитной смесью из свинца (для стабилизации температуры), карбида бора (для поглощения нейтронов), доломита (для прекращения горения графита), песка и глины (для изоляции всего материала). Это предотвратило самопроизвольную цепную реакцию, поскольку бор – один из наиболее эффективных поглотителей нейтронов. Здесь был использован опыт ликвидации аварии 7 мая 1966 г. в городе Мелекессе, когда разгон на мгновенных нейтронах на АЭС с кипящим ядерным реактором погасили, сбросив в него два мешка с борной кислотой.
Но работы, выполненные в Чернобыле под непосредственным руководством И.А. Эрлиха, были самыми сложными среди выполнявшихся там вертолетных работ и по сложности и точности значительно превзошли все известные в мировой практике работы вертолетов с грузами на внешней подвеске. Особенно уникальной была операция «Игла», выполненная в условиях интенсивной радиации от 45 до 150 рентген в час, и представлявшая собой введение с небывалой до этого в мировой практике высоты 250 м в свищ на поверхности реактора размером 2 м на 3 м аппаратурного контейнера – стальной трубы длиной 18 м и диаметром 100 мм. Во внутренней полости трубы разместили датчики радиации, а на стенке – датчики температуры. В дополнение ко всему надо было еще после установки контейнера уложить в дальнейшем подсоединенный к нему кабель-трос по заданной трассе длиной 300 м к бункеру с записывающей аппаратурой. При этом экипаж вертолета в составе Н.Н. Мельника (пилот), Ю.Н. Кувыкова, О.А. Азарова (бортоператоры) и В.М. Ткаченко (штурман) за 15 мин получил облучение около 12 рентген.
Другое важнейшее задание для вертолета Ка-27 в Чернобыле – опускание в жерло вентиляционной трубы аварийного блока гирлянды датчиков на внешней подвеске длиной 250 м. Эта операция потребовалась для обследования через трубу помещения с высокой интенсивностью излучения. И.А. Эрлих считал себя обязанным подвергнуться тем же неприятностям, на которые шли по его указанию подчиненные: вместе с Тимченко и Сафроновым он участвовал в обследовании вентиляционной трубы снизу в аварийном блоке АЭС. В ходе этой и других работ для руководства и обеспечения полетов по измерениям и установке измерительной аппаратуры И.А. Эрлих принял непосредственное участие в 48 полетах над разрушенным реактором на вертолете сопровождения. Проработав в зоне АЭС 76 дней, он получил, только по официальным документам, дозу облучения в 31 рентген. Напомню, что предельной дозой облучения считалась доза в 22 рентгена, после чего человек отправлялся на лечение и профилактику. Но как там мерили полученные ликвидаторами дозы облучения – одному богу известно. Без материалов, которые были получены с помощью вертолета коллективом под руководством И.А. Эрлиха, невозможно было бы воздвигнуть знаменитый саркофаг над реактором, правильно провести дезактивацию почвы и выполнить ряд других работ по ликвидации аварии.
Эти работы невозможно было выполнить без тех инженерно-конструкторских и летно-тактических решений, которые были найдены и реализованы И.А. Эрлихом и его коллективом на месте в весьма сжатые сроки. Это еще раз подтвердило его высочайший профессионализм. После работы по ликвидации катастрофы на Чернобыльской АЭС он долго и тяжело болел. Умер И.А. Эрлих 4 июня 1988 г. и похоронен на Введенском кладбище в Москве. Им сделан ряд прорывных решений в области конструирования вертолетов, что позволяет отнести его к когорте крупнейших конструкторов мирового вертолетостроения.
Важнейшей задачей, стоящей перед Государственной комиссией, было определение количества разлетевшегося ядерного топлива при взрыве реактора. В период 30.05.86-09.06.86 гг. осуществлялась программа по измерению гамма-полей над развалом реактора и вблизи от разрушенного блока с помощью вертолетного измерительного комплекса Ка-32Ч. Он позволял при высоте полета 200 м и выше над уровнем исследуемой поверхности проводить ее сканирование по мощности экспозиционной дозы. В ходе работы были сняты картограммы полей зоны реактора, северного и южного барабанов-сепараторов, деаэраторной этажерки, а также зон машинного зала, площадки блока и т. п. Было проведено около 2000 измерений участков поверхности площадью от 10x10 м2 до 20x20 м2. Полученные данные позволили оценить количество топлива на площадке вокруг разрушенного блока в 600 кг с точностью порядка 50%. Совокупность измерений дала возможность построить наиболее достоверную картограмму распределения топливных загрязнений, усредненную по квадратам 50x50 м2. Количество топлива на площадке вокруг саркофага «Укрытие» (вне пределов современного контура здания), согласно обобщенным данным, равно 600 кг с погрешностью от -30% до +50%. Повторить вертолетные измерения стало невозможным уже по прошествии нескольких недель после их окончания, поскольку началась активная засыпка площадки различными материалами и ее бетонирование.
В работах по ликвидации последствий на ЧАЭС большую роль сыграл опыт Заслуженного летчика-испытателя ОКБ им. Н.И. Камого Николая Павловича Бездетнова, которому незадолго до Чернобыльской катастрофы в 1985 г. за выдающиеся заслуги и героизм, проявленный при испытаниях новых вертолетов, было присвоено звание Героя Советского Союза. Он под руководством И.А. Эрлиха проводил испытания нового противолодочного комплекса Ка-25. Потом, когда для замены дневного противолодочного Ка-25 потребовался всепогодный вертолет, Н.П. Бездетнов продолжил испытания уже Ка-27. Среди вертолетов в мире ему нет равных по качеству выполнения крановых работ. Под руководством И.А. Эрлиха Н.П. Бездетнов участвовал и в ликвидации последствий катастрофы, где также проявились его лучшие качества летчика-испытателя. Активное участие этих машин, обслуживаемых специалистами ОКБ им. Н.И. Камова и феодосийского филиала, сыграло важнейшую роль в ликвидации последствий Чернобыльской аварии.
Не остались, естественно, в стороне от участия в ликвидации аварии и милевцы. Именно созданные ими вертолеты сыграли определяющую роль в остановке пожара 4-го реактора и снижении радиоактивного заражения. Генеральный конструктор МВЗ им. М.Л. Миля Марат Николаевич Тищенко счел невозможным не полететь в Чернобыль, чтобы на месте определить, какие доработки необходимо провести на вертолетах «Ми» для повышения их эффективности при ликвидации последствий. Удивительно, но практически нигде в опубликованных биографиях М.Н. Тищенко, даже на сайте «Вертолетов России», не отмечен этот факт его биографии. Хотя он характеризует его как человека, возможно, лучше, чем многие другие.
Именно под его личным руководством начались работы по подготовке к установке над 4-м энергоблоком защитного купола с помощью вертолета Ми-26 и оснащению Ми-6 и Ми-26 оборудованием для проливки территории вокруг ЧАЭС картофельно-зерновой патокой, являющейся побочным продуктом в виде гущи винокурения, пивоварения и спиртового производства. Последнее было необходимо для того, чтобы прекратить распространение радиации с пылью из-за разноса ветром. Вертолеты были оборудованы внутрикабинными баками и специальными распылителями, с помощью которых проливались этой патокой все окрестности Чернобыля.
После того, как М.Н. Тищенко проработал в зоне установленное время, его сменил ведущий конструктор по Ми-26, будущий Генеральный конструктор МВЗ им. М.Л. Миля Алексей Гавриилович Самусенко.
В разработке, изготовлении и установке защитного купола над реактором принимали участие два известных коллектива авиационной промышленности: МВЗ им. М.Л. Миля и АНТК им. О.К. Антонова. Для проведения установки купола над реактором с помощью вертолета были выбраны два лучших вертолетчика-испытателя авиационной промышленности страны: Гурген Рубенович Карапетян, шеф-пилот МВЗ им. М.Л. Миля и Анатолий Демьянович Грищенко, летчик-испытатель ЛИИ им. М.М. Громова, участвовавший в летных испытаниях вертолета Ми-26 и в уникальной операции по транспортировке орбитального космического корабля «Буран».
Летчики тщательно тренировались, отрабатывая приемы транспортировки крупногабаритного купола, неоднократно летали к реактору, примериваясь, как лучше установить купол, не задев вентиляционную трубу, а когда были готовы – улетели в Москву ждать отмашки о проведении работ от строителей. Ведь за время тренировок они и так нахватали достаточно рентген. Позже выяснится, что за этот период они схватили примерно по 110 рентген.
Но установить купол над реактором им было не суждено. В тот день, когда они вылетали из Москвы в Киев, неподготовленный для такой ювелирной работы экипаж военных вертолетчиков получил команду председателя Государственной комиссии, председателя Госплана СССР Л.А. Воронина выполнить установку купола. Квалификация военных летчиков, да еще без соответствующей тренировки, не позволяла выполнить такую сложную работу. Ведь даже лучшим летчикам-испытателям страны потребовался не один день, чтобы понять, как транспортировать и устанавливать груз весом 15 т на внешней подвеске вертолета длиной 200 м. Не имея опыта работы с длинной внешней подвеской, военные вертолетчики со сверхсложной задачей не справились, раскачали купол в воздухе и уронили на землю. Восстановлению он не подлежал. Так зачем же понадобилась вся эта спешка? По словам Г.Р. Карапетяна, просто у Л.А. Воронина закончилось время пребывания в зоне, а очень хотелось доложить, что именно под его руководством накрыли реактор. В общем, никакого бизнеса, только личное.
После такого фиаско с установкой купола ко всем вертолетным работам, требовавшим при их выполнении высочайшего профессионализма, привлекались, в основном, летчики-испытатели авиапрома. Кроме милевцев, в начале мая летали летчики-испытатели ЛИИ им. М.М. Громова Анатолий Грищенко, Владимир Сомов, затем Владимир Евдокимов и Евгений Воскресенский, позднее Владимир Михайлович Семенов. Бессменным начальником во всех трех экспедициях был Анатолий Петрович Коновалов, ведущий инженер из 25-й лаборатории ЛИИ. Летали на объект на вертолетах Ми-26, выполняли задание. В каждом полете висели над взорванным реактором от 18 до 26 мин.
В августе-сентябре 1986 г. А.Д. Грищенко снова направили в Чернобыль. Здесь он занимался доставкой вентиляционных систем для подготовки возведения саркофага над четвертым реактором. В результате, как потом установили американцы, из-за плохого контроля полученной дозы радиоактивности его суммарная доза облучения составила 180 рентген. Это оказалось слишком много, и у него развилась лейкемия. Требовалась пересадка костного мозга, но в СССР тогда такие операции не делались. Дальнейшую историю расскажу со слов Г.Р. Карапетяна. Секретарь ЦК КПСС по оборонной промышленности Л.Н. Зайко после разговора с Г.Р. Карапетяном дал команду И.С. Силаеву выделить необходимую валюту, последний с этим не спешил, чем сильно затянул отправку А.Д. Грищенко в США. Когда он все же попал в американскую клинику, то встал вопрос о доноре костного мозга. Ни мать, ни сестра для этого не подошли. По базе доноров определили, что наиболее подходящим донором является одна француженка из Гренобля. Обратились к ней. И она, мать троих детей, узнав, что костный мозг требуется летчику, облучившемуся в Чернобыле, совершенно БЕСПЛАТНО стала для него донором костного мозга. Из Гренобля костный мозг на небольшом самолете перевезли в Женеву, оттуда рейсовым самолетом в Лондон. Из Лондона на «Конкорде» в Нью-Йорк, и оттуда уже опять рейсовым самолетом в больницу в Сиэтл. Это стало возможно только потому, что на всем пути следования все понимали что, зачем, кому и почему они везут. А спешка нужна была из-за того, что количество красных кровяных тел уменьшалось вдвое в течение суток.
Операция в Сиэтле по пересадке костного мозга прошла успешно, но пришла новая беда. Пришлось удалить одно легкое, а затем отказало и второе. 3 июля 1990 г. А.Д. Грищенко не стало. Похоронили его на Быковском кладбище г. Жуковский.
Еще в 1986 г., в газетной статье о героях-пожарниках, я прочитал, что, умирая, один из них произнес слова, вынесенные в заголовок. Скорее всего, эти слова придумал писавший о них журналист. Но это не так важно. Каждый из тех, кто ценой своей жизни и здоровья преградили смертоносный путь вырвавшемуся из-под контроля мирному атому, особенно те, кто уже ушел от нас, могли бы сказать эти слова: «Я завещаю вам жизнь».
комментарии (0):
ЭКСПОРТ НОВОСТЕЙ/RSS