Через полминуты к борту подкатывает медицинский УАЗик-таблетка, кажущийся на желтом фоне почти игрушечным. Еще две минуты уходит на беглое знакомство с историей с состоянием пациентки — пожилой женщины, страдающей от проблем с сосудами. Через пять минут, напружинившись, как кот перед прыжком, Ми-8 грациозно отталкивается от импровизированного аэродрома, поворачивается носом на юг и движется в сторону областного центра.

Над лежащей на носилках пациенткой колдуют врач и фельдшер — времени на взлете они стараются не терять, занимаясь базовой подготовкой к длительному перелету уже в воздухе. Спустя полтора часа машина касается шасси бетонки в аэропорту областного центра. Еще через 10 минут пациентку принимают в региональном сосудистом центре.

Без помощи службы санитарной авиации вся операция, с двумя взлетами и посадками занявшая около трех часов, растянулась бы на добрые сутки или не состоялась бы вовсе.

Высший класс для врача скорой

— Егор Олегович Бессараб, санавиация, — сухо представляется худощавый мужчина с резкими чертами лица и добрыми глазами. На врача на первый взгляд он похож мало — кожаные митенки на руках, высокие полуармейские ботинки, зеленая форменная куртка с эмблемой-вертолетиком, строгая черная папка в руках. Он производит впечатление то ли адъютанта по особым поручениям в какой-нибудь силовой структуре, то ли экстремала широкого профиля, в любой момент готового выживать и покорять. Но сегодня ему предстоит спасать. Примерно через четверть часа вместе с фельдшером Денисом предстоит полет в Углегорск — эвакуация более-менее стабильной, пусть и "тяжелой" по меркам службы пациентки.

В сахалинской санавиации, рассказывает Бессараб пока мы ждем желтый реанимобиль в здании аэровокзала Южно-Сахалинска, он работает меньше года — до этого трудился в островной службе скорой помощи. Еще раньше жил в Приморье: на Сахалин 30-летний врач приехал из Владивостока по программе привлечения кадров.

— Процедура стандартная выглядит так: мы прошли досмотр, сейчас его же преодолевает автомобиль. После этого его пропускают на аэродром, мы едем к вертолету и перегружаем всю аппаратуру. Взлетаем — в полете приблизительно полтора часа — садимся на пустырь к югу от Углегорска, это у нас проверенное место, прекрасно сядем, забираем пациентку и движемся обратно, — спокойно и деловито объясняет он нюансы предстоящей операции. В зале ожидания пустота — кроме троих ждущих вертолет только скучающая бариста. Несмотря на это Бессараб на кресла не опускается — такая его позиция. Врачи машину ждут стоя.

Короткий инструктаж, обмен рукопожатиями с экипажем и врачи готовы лететь. Гулкая металлическая кабина Ми-8 наполняется шумом. После запуска двигателя и винтов разговаривать в вертолете становится невозможно — все пространство заполняется монотонным шумом. Проверив оборудование и разложив аппаратуру по местам, медики занимаются изучением документов — истории болезни, показаний к эвакуации, последних отчетов о состоянии пациентки. Егор Бессараб отвлекается, сочувственно смотрит на меня и показывает знак — одень наушники.

— Нормально, — отмахиваюсь.

— Нормально — это когда летаешь не каждый день. Когда этот шум каждодневный — начинаешь глохнуть. Вроде негромко. Но потом в тишине ощущается, — вдруг оживает телефон. Все общение бригады друг с другом или с диспетчерским центром на земле, позже объясняет Бессараб, держится именно на сообщениях или условных знаках — на слова время предпочитают не тратить. Да и невозможно в гулком брюхе Ми-8 говорить, не повышая голоса до грани надрыва. Лишь пару раз за полет Егор и Денис пытались что-то обсуждать, сближая головы и активно жестикулируя в контровом свете выбеленных зимнем небом иллюминаторов.

Около получаса полет продолжается под монотонный гул винтов — медики что-то изучают, Егор Бессараб иногда отвлекается и сосредоточенно набирает в телефоне какой-то текст. Под вертолетом складываются в причудливые кляксы, напоминающие то китов, то картины авангардистов, осколки непрочного предновогоднего морского льда.

"Сейчас прилетим. Фельдшер пойдет непосредственно к пациентке. Измерять параметры артериального давления, пульс, насыщение крови кислородом. Я в это время знакомлюсь с медицинской документацией и выслушиваю доклад врача отправляющей стороны. Затем слушаю доклад фельдшера. Затем сам удостоверяюсь в транспортабельности пациентки. Затем руковожу транспортировкой в вертолёт" — прилетает еще одно сообщение. Именно над ним, очевидно, последние несколько минут работал в своем телефоне врач.

За иллюминаторами плывут клочья морского тумана. Желто-черная машина, разукрашенная логотипами и эмблемами как рождественская ель, зависает в 20 метрах над бетонной площадкой. Слева лижет берег прибой, справа сатирически синеет знак автобусной остановки. Бежит по своим делам дорога на Углегорск.

Разогнав мелкую снежную крупку десятитонный вертолет грузно и упруго опускается на землю. Через полминуты к борту подкатывает медицинский УАЗик-таблетка, кажущийся по сравнению с канареечной громадиной почти игрушечным.

Врачи деловито выпрыгивают в холодный полдень — ветер доносит до вертолета поднятую им же снежную крупу, пригибает изломанную полынь. Фельдшер Денис спешит к пациентке, скрываясь в сером чреве УАЗа, Егор Бессараб что-то вполголоса обсуждает с врачом: невысоким мужчиной, кутающимся в синее то ли пальто, то ли плащ. В Углегорске холодно — морской ветер пронизывает до костей за минуту.

Через пять минут все кончено — напружинившись как кот перед прыжком Ми-8 грациозно отталкивается от импровизированного аэродрома, поворачивается носом на юг и движется в сторону областного центра. Над лежащей на носилках пациенткой колдуют врач и фельдшер — времени на взлете они стараются не терять, занимаясь базовой подготовкой к перелету уже в воздухе. Капельница, лекарства, медленно помаргивающая лампочка кардиомонитора — давление и ритм скачут, пожилая женщина на смену обстановки реагирует тревожно. Егор Бессараб склоняется к почти к лицу, пытается что-то спросить, Денис перебирает препараты в аптеке. К середине полета тревожное мигание сходит на нет — закрыв глаза женщина кутается в теплые одеяла. Спустя еще примерно час касаемся шасси бетонки в аэропорту областного центра.

Без помощи службы санитарной авиации вся операция, с двумя взлетами и посадками занявшая около трех часов, растянулась бы на добрые сутки или не состоялась бы вовсе.

С территории аэродрома выезжаем уже в машине реанимации — без каких-то досмотров. Пациентка, аккуратно перенесенная из чрева желтого вертолета внутрь желтого "Форда" лежит, иногда открывая глаза и пытаясь что-то сказать. Медики пользуются временем в дороге, чтобы обсудить "поведение" пациентки в воздухе — почему прыгали показатели что делать, если нечто похожее будет происходить в будущем.

— Я отработал на скорой и во Владивостоке и здесь, в Южно-Сахалинске. И я доволен, что перешел работать в санавиацию. Почему? Это высший класс для врача моей специализации — когда понимаешь, что и как делаешь, осознаешь, что предпринимать, чтобы довести пациента. Тут ты один на один с ним и его проблемами. И если что-то случится или не случится — это только твоя заслуга или недоработка, — объясняет, поглядывая на стоящий у стены кардиомонитор Егор Бессараб. — В скорой, особенно в маленьких городах, все не так — там задача довести до больницы и сдать врачам. У нас — сохранять в течение нескольких часов жизнь в человеке. К тому же в довольно экстремальных условиях. Разве не круто?

"Тут смерть, а тут шанс на спасение. А между ними — вертолет"

Отделение выездной и экстренной консультативной медицинской помощи, именно так правильно называется служба санавиации во врачебной структуре областной больницы, занимает несколько комнат на втором этаже административного корпуса клиники. Сюда экстренные медики переехали только год назад — до этого они ютились в нескольких помещениях, где даже у заведующего свой кабинет был лишь формально. На полученных в 2019 году квадратах удалось оборудовать полноценную ординаторскую, склад с медицинской аппаратурой, выделить кабинет диспетчерам, старшей медсестре и завотделением. Из-за того, что вся работа службы сосредоточена вовне, их обители о медицине напоминают разве что многочисленные куртки с красными крестами, висящие на входе. А так — уютненько и по-домашнему.

Само по себе отделение, рассказывает заведующий Сергей Шелковников, было образовано одновременно с самой областной больницей — чуть ли не в 1957 году. С дорогами в советское время на Сахалине было еще хуже чем сегодня, населения было больше и распределено оно было по большой территории. Так что недостатка в работе у службы не было — летали в отдаленные приморские поселки, на молодые нефтяные промыслы и бог знает куда еще.

Сегодня санавиация — это не только бравые врачи и фельдшеры на вертолетах. За этим своего рода парадным фасадом службы скрывается целое множество других обязанностей. Прежде всего, это работа по координации действий областных врачей и сотрудников районных больниц — на базе отделения развернута диспетчерская служба, в которую поступают сообщения о требующих вмешательства из Южно-Сахалинска. Силами отделения выездной и экстренной консультативной медицинской помощи также проводятся дистанционные и очные консультации на местах — когда узкие специалисты выезжают в район, проводят там приемы или даже операции.

Ну и, конечно же, доставка пациентов в областной центр и их реэвакуация к месту проживания и долечивания — все это тоже работа этого подразделения облбольницы.

Сергей Шелковников, нынешний заведующий, в санавиацию пришел в 2015 году — до этого работал врачом-реаниматологом в скорой Южно-Сахалинска. Сам, как и большинство "оперативных" сотрудников — прибыл на Сахалин из Владивостока. С первых минут он производит впечатление какого-то сверхживого человека — от уютного свитера в ромбик до коллекции машинок скорой в шкафу — все говорит о том, что он от работы получает удовольствие.

— Тут практически не было ничего — ставка реаниматолога, полфельдшера и заведующая. Для работы использовали воздушные суда всех авиакомпаний по разовым договорам. Ну и летали все: врачам отдельно доплачивали за вылеты на санавиации и между ними всеми эту ставку распихивали. Конечно, достаточно трудно было людей выдергивать с операций или от трудных пациентов. Спасало, что эвакуаций на самом деле было немного — около 50 в год всего, — вспоминает Шелковников.

Второе рождение служба пережила при прошлом руководстве минздрава Сахалинской области — в 2017 году на странную ситуацию со штатом и оснащением обратил внимание Алексей Пак. Отделению передали дополнительные ставки, докупили оборудование и технику.

— Тогда меня назначили заведующим, я начал набирать команду. В результате пришли к тому, что сегодня имеем — у нас есть полноценный коллектив для круглосуточной работы и дежурств. Пять реаниматологов, врач скорой помощи, совместители — каждый день у нас выходят две бригады дежурных, еще одна на ночь остается, в случае чего — ребята готовы из дома приехать. Мы 24/7 подготовлены к выездам, — рассказывает Шелковников. Несмотря на внешнее спокойствие — тихий голос и выверенные движения — видно, что состояние службы его на самом деле волнует.

С расширенным коллективом число вылетов к пациентам — самый яркий показатель работы медиков в этом подразделении облбольницы — довели приблизительно до 100 в год. Главным препятствием оставалось отсутствие своего воздушного флота — приходилось привлекать вертолет МЧС, приглашать на подряд "Авиашельф" или пользоваться рейсами "Авроры".

Но в 2019 году Сахалинская область вступила в федеральную программу развития санавиации и врачи отделения получили собственный транспорт — новенький Ми-8.

— Теперь мы не зависим ни от кого, только от погоды, — замечает завотделением. — Но даже в нелетную — есть автомобили. У нас три внедорожника (на них в районы возят врачей-консультантов и доставляют, если что, расходники), три реанимобиля (один разбили в прошлом году в Октябрьском) и неспециализированный автомобиль скорой помощи для перевозки лежачих пациентов. Их мы задействуем для работы с ближайшими районами. Но если счет идет на часы или необходимо доставить пациентов издалека — заряжаем вертолет и никаких вопросов.

Благодаря появлению своего воздушного флота, большую часть расходов на полеты которого по соглашению к тому же берет на себя федеральным бюджет, число эвакуаций из районов за 2019 выросло в три раза — до 280.

— Мы наконец получили возможность как положено пациентов доставлять в региональные центры. Вот инфаркты, например. По нормам они должны прибывать в сосудистый центр в первые же сутки. Раньше у нас от силы 50% удавалось собрать, теперь… Анализ не делали, но думаю процентов 90. Вообще, инфаркты и инсульты у нас сегодня основные "клиенты". Если погода позволяет — мы их сразу же стараемся забирать в Южно-Сахалинск, — разводит руками Шелковников.

Сейчас в области принята стратегия развития санитарной авиации, которая предполагает совершенствование инфраструктуры, строительство посадочных площадок, пополнение вертолетного парка. Один из возможных вариантов ее реализации — объединение санитарной авиации со скорой помощью и подразделениями медицины катастроф.

Идея пока находится в стадии обсуждения: все-таки много своих не пересекающихся функций и особенностей. К тому же больше 90% эвакуаций приходится именно в подразделения областной больницы (редкие исключения — случаи серьезных ожогов, которых доставляют в профильный центр при больнице имени Анкудинова, и "городские больные в районах", о эвакуации которых ЦРБ сразу договаривается с больницей города). Из-за этого в центре выездной и экстренной медицины с региональной клиникой прочные связи — вплоть до того, что известно, где и кто из их пациентов лежит, какая у него динамика и когда его придется эвакуировать обратно.

— Мы ближе к скорой, конечно, но все немного сложнее. Из-за того, что расстояния больше и того, что ты один на один с пациентом своя специфика есть. Когда ты летишь с Курил в Южно-Сахалинск, ты нигде не сядешь, не попросишь помощи или там лекарств дополнительных. И три часа, когда ты находишься с пациентом один на один, — ты с ним один на один. Надо думать далеко вперед, — проводит пальцем по столу черту завотделением. — К тому же в скорой не стоит в принципе вопрос: везти или нет в больницу. Это их задача. У нас все иначе: вот есть пациент, тяжелый, нестабильный, с инфарктом или инсультом. Между ЦРБ и региональным сосудистым центром есть мы и наш Ми-8. И тут уже приходится решать: или он умрет в ЦРБ, или он умрет в вертолете, или он умрет в сосудистом центре. Или не умрет, выдержав перелет: его смогут спасти, поставив стент в закрывшуюся артерию. Тут смерть, тут шанс на спасение. А посередине между ними — вертолет. И все только от врача зависит. И что делать? Парни крестились, брали людей в вертолет, летели. И спасали их.

Негромкая речь льется спокойно и выдержано — вероятно, привычка общаться с пациентами сказывается. Сегодня Шелковникову, кстати, предстоит работать в поле — на автомобиле везти пациента в Смирных. Молодой человек попал в ДТП, получил всю возможную помощь в областной больнице и теперь, все еще находясь на аппарате искусственной вентиляции легких, едет домой. В областном центре сделали все возможное в этой ситуации, дальше особой динамики нет — состояние стабильно-тяжелое, выкарабкиваться придется самостоятельно, с поддержкой местных врачей.

Врач, которому предстоит ехать на север, улыбается — в поле ему комфортнее, чем в кабинете.

Работа в нормальном экстренном режиме

Сахалинская санавиация сегодня работает на территории всей области, кроме Парамушира — он находится на пределе дальности Ми-8. То есть добраться туда при хорошем раскладе можно, а вот для обратного полета заправлять вертолет уже будет нечем. Самый северный остров Курил из-за этого обслуживают экстренные медики с Камчатки.

Периодически приходится отправляться и за пределы области: сложных пациентов в сопровождении медицинских работников отделения вывозят в Москву, Новосибирск, Владивосток или Хабаровск. В тяжелых случаях — например при расслаивающейся аневризме аорты — в бывшую столицу Дальнего Востока приходилось летать даже на собственном вертолете. По-другому тяжелых пациентов туда не доставить.

И, конечно же, погода. Особенно на Курилах, куда только вертолетом можно долететь.

— У нас был случай в начале января. На Урупе у мужчины-золотодобытчика серьезные проблемы с сердцем случились, фельдшер с нами связался, проконсультировался, но надо было лететь в любом случае. Прилетели — под нами синее море, впереди белый остров. Ориентиров никаких, связи нет — видим какие-то домики, заметенные и ни души. Ну, решили садиться. Сели. Выхожу из вертолета — и вижу поросячью морду. А вокруг снег, солнце, красота. И розовый поросенок из-за сарая выглядывает. А потом как давай бегать по снегу. А за ним еще один. Прям какая-то сказка новогодняя! — рассказывает старшая медсестра отделения санавиации Ирина Сосновская, нарезая колбасу на маленькой кухоньке. — Потом оказалось, что мы не на ту сторону острова приземлились. Вышел к нам маячник — он очень удивился такому визиту. Но оказался человеком отзывчивым: связался с золотодобытчиками по рации, они нам зажгли сигнальный огонь и мы благополучно добрались до их лагеря, забрали человека и в больницу его. Вроде обычный вылет — а такое приключение маленькое. И не знаешь, как и что обернется каждый раз.

Заняться приготовлением нехитрой пищи медику, которая пришла в санавиации из педиатрии, пришлось не просто так — с утра 7 января дежурная смена готовится к вылету на Кунашир. Предстоит непростая операция — на остров придется доставить "тяжелого" пациента из реанимации. А эвакуации на Сахалин ждут сразу трое курильчан в различном состоянии. Но добраться до острова в Рождество им так и не удастся — из-за метели аэропорт Южно-Курильска не принимает борта.

Впрочем, без работы дежурная смена не остается — в Углегорске помощи ждут два больных с сердечными проблемами. Бригада — медсестра и врач Николай Ольков — готовится к вылету. Тяжелые, закованные в металл и обтянутые резиной, приспособленные для транспортировки "на дальняк", ударов и падений приборы переезжают из небольшой комнаты-склада в желтый реанимобиль. Вообще, рассказывают здесь, с оборудованием и расходниками у отделения проблем сегодня никаких — экипированы от бинта до ваты. Если вдруг будет нужно, готовы укомплектовать всем необходимым не только две дежурные бригады, но еще и оставить запас на третью.

Пока медики собираются, диспетчер выясняет у углегорской ЦРБ подробности эвакуации — что с пациентами, как их состояние и, прежде всего, куда садиться вертолету. Памятная по прошлому полету площадка в этот раз рискует оказаться под снегом — по северу и центру острова накануне прошла метель. О том, что пустырь их все-таки примет, врачи в итоге узнают уже в аэропорту — до этого они были готовы лететь в соседний Шахтерск. Не впервой.

Вообще к своей работе здесь относятся достаточно спокойно — без какой-то особой героизации и романтизации. А когда я задаю вопрос про памятную посадку вертолета на дорогу Южно-Сахалинск — Оха у завотделением по лицу прокатывается страдальческая мина.

— Две минуты или три простоял. Событие века. На Курилах вон каждый раз на дорогу садится. Это было абсолютно все плановое, а из этого раздули. Сел да и сел, — отмахивается Сергей Шелковников. И вспоминает, что тогда вертолет просто не смог приземлиться на пустырь, где валялись какие-то бутылки и стоял чей-то автомобиль — эвакуация была плановой и пациента должны были забрать в Южно-Сахалинск в любом случае.

— Командир принял решение садиться на дорогу, бригада скорой увидела и последовала за ним. Не было вот этого Голливуда — рации, погоня, паника. Все буднично и профессионально. Зато раздули как, — горько усмехается врач.

Куда больше эмоций у него вызывают воспоминания об эвакуации с Кунашира пострадавшего от нападения медведя молодого мужчины. Рассказывая о происшествии, Шелковников как-то неловко поводит плечами, даже ежится.

— Однозначно, это был наш самый сложный случай. Врач сказал: "Я такого еще не видел. Он просто убивал этого человека". Кожа, мышцы, глаза, все было разодрано, перемешано в какую-то ужасающую кашу. Его даже отмыть было невозможно — земля, трава, все это с плотью перемешалось. Два с половиной часа ребята его везли с Кунашира — тело просто утыкано капельницами, постоянно поддерживали параметры. И довезли. Но в итоге уже здесь его не спасли. Врачи в конце концов тоже не всесильны.

Всего за год врачами санавиации только с использованием вертолета за года в Южно-Сахалинск было доставлено более 370 пациентов. У основных врачей и фельдшеров службы количество проведенных в воздухе часов перевалило за 500-700.

И это, уверен Шелковников, далеко не предел.