Сочи встретил прилетевший из Москвы Boeing 737 со 166 пассажирами и шестью членами экипажа на борту плохой погодой. Над аэропортом бушевал постоянно меняющий свое направление ветер с порывами до 22 м/с, весь вечер шли ливневые дожди, обеспечившие постоянный слой воды на полосе толщиной 3 мм и снизившие видимость, как следует из метеосводки, до 250–800 м. Тем не менее два опытнейших пилота Boeing Алексей Шнырев и Сергей Иванов — каждый из них перешагнул 50-летний возрастной рубеж и провел за штурвалом более 12 тыс. часов — решили во что бы то ни стало посадить машину в аэропорту назначения. Как полагают эксперты, летчики понимали опасность своего решения и, тем не менее, приняли решение снижаться.
«Дурака включим, зайдем?» — спросил Сергея Иванова командир Шнырев. «Смотри, чтобы уходить не пришлось»,— ответил ему напарник. Командир приказал второму пилоту управлять машиной и напомнил ему, что, если посадка не получится, уходить на второй круг следует «без паники».
Когда лайнер опустился до высоты 300 м, господин Иванов сообщил, что заход стабилизирован: машина идет по глиссаде с заданными приборной и вертикальной скоростями, однако в этот момент автоматика Boeing сообщила экипажу, что нужно уходить на второй круг, поскольку впереди по курсу возможен опасный сдвиг ветра. Летчики проигнорировали предупреждение, но договорились, что один из них будет следить за скоростью самолета, а второй — наблюдать за приближением земли. «Ты смотришь на скорость, я — на землю»,— приказал командир.
Когда до посадочной полосы оставалось всего 15 м, второй пилот спросил Алексея Шнырева, видит ли он бетонку, но тот вместо ответа взял управление на себя и стал поднимать лайнер.
Командир сделал несколько безуспешных попыток включить автопилот, вспомнив, наконец, что этому действию мешают неубранные закрылки. В кабине состоялся короткий разговор, в котором летчики ухитрились перечислить едва ли не все существующие в русском языке запрещенные к печати слова и фразеологические обороты. Эксперты МАК назвали его «эмоциональным диалогом о погодных условиях в Сочи», после которого пилоты все же решили снова попытать удачу.
В 23:54 лайнер должен был в очередной раз встать на посадочный курс, однако его системы не смогли захватить сигнал курсового радиомаяка, поскольку самолет, как установили специалисты, на самом деле шел рядом с расчетной траекторией. При этом экипаж не понимал, в чем дело, и долго выяснял у диспетчера, исправно ли действует навигационное оборудование аэродрома.
Встав, наконец, на глиссаду, летчики снова услышали тревожные предупреждения аппаратуры Boeing о сдвиге ветра впереди по курсу, но теперь просто перестали обращать на них внимание. «Скорость мне читай без передыху»,— отдал распоряжение командир. Лайнер между тем оказался в опасной зоне, и его автопилот перестал справляться с возникшей болтанкой: пытаясь компенсировать разнонаправленные порывы ветра, автоматика меняла режим работы двигателей, одновременно с этим колебались в пределах 40 км/ч скорость и другие параметры полета.
В этих сложнейших условиях командир, как было установлено расследованием, вообще «устранился от управления, сконцентрировав свое внимание на внекабинном пространстве». «Пока не увижу землю, садиться не буду»,— в свойственной ему эмоциональной манере сказал Алексей Шнырев, когда машина уже почти коснулась полосы. «Ты умница»,— сказал ему второй пилот, когда это, наконец, произошло.
Еще через 20 секунд, когда Boeing уже выкатился с полосы и мчался прямо в бетонное ограждение аэропорта, летчики вспомнили про реверс двигателей, который по неизвестной причине не включили сразу. Створки двигателей перевелись в режим торможения, только когда искореженный лайнер уже лежал в сухом русле реки Мзымта.
Сразу после этого загорелся вытекший из поврежденных топливных баков самолета керосин. Пожар, к счастью, успели потушить, а всех пассажиров — спасти. Тем не менее 18 человек получили во время аварийной посадки травмы, скончался от сердечного приступа один из участников эвакуации, наконец, сам лайнер был разрушен.
Следует отметить, что аварии, по мнению экспертов, способствовали и ошибки представителей наземных служб аэродрома Сочи, которые неверно рассчитали для пилотов коэффициент сцепления шасси с полосой. В таких условиях, как показало потом моделирование, машина становилась вообще неуправляемой на пробеге.
Согласно выводам МАК, из-за психоэмоционального напряжения, близкого к стрессу, у летчиков нарушились внимание и память, они стали неадекватно воспринимать время и пространство, а все это самым негативным образом отразилось на «качестве их профессиональной деятельности».
Косвенно подтвердил эти выводы и сам командир Алексей Шнырев. Давая показания экспертам уже после аварии, пилот объяснил свое состояние так: «Ошибочное решение на выполнение посадки было принято мной из-за эмоционального состояния: сигнализация о сдвиге ветра так долго мешала мне работать, что я перестал ее слышать и стал воспринимать просто как ненужный шум».