Воздушные тихоходы
Дирижабли были прекрасны. Спокойное совершенство их экстерьера, размеры, плавность хода создавало у всех стойкое ощущение солидной безопасности. Куда до них было небольшим, тесным, тревожно быстрым «фарманам» и «блерио»! Нет, именно с дирижаблями отныне человечество связывало свои успехи в покорении воздушного пространства, именно за ними было будущее — пассажирские и грузовые перевозки, научные исследования, даже война (по крайней мере, как разведчикам им не было равных). Даже многочисленность экипажа казалась залогом надежности. Лихие пилоты аэропланов казались устаревающей профессией — ну в военной авиации, конечно, выживут, а так — нет.
Именно так представлялось настоящее и будущее воздушного транспорта в первые десятилетия после Первой мировой, и одним из тех, кто определял эту точку зрения, был итальянец Умберто Нобиле.
К середине двадцатых он, с одной стороны, уже входил в дирижаблестроительную элиту мира — благо элита эта была не слишком велика по размеру. С другой стороны, за пределами собственного цеха его мало кто знал даже в родной Италии.
Инженер-электротехник по первому образованию, Нобиле был настоящим полиматом — он конструировал дирижабли, строил их в собственной компании, пилотировал их, а заодно серьезно занимался теорией дирижаблестроения. Так, он был убежден, что ни гигантские жесткие «цеппелины», ни куда менее безопасные мягкие дирижабли не могут заключать в себе всей перспективы воздухоплавания. Только аппараты среднего размера и полужесткой конструкции (то есть без сплошного каркаса, но со шпангоутами в нижней части дирижабля) идеальны с точки зрения аэродинамики и потому универсальны.
Проверить свою теорию Нобиле непременно хотел в наиболее экстремальных условиях. Например, в Арктике — во-первых, место экстремальнее некуда, а во-вторых, Нобиле получил предложение от Роальда Амундсена слетать на Северный полюс. Выбор Амундсеном средства передвижения был логичен: в 1925 году норвежец потерпел неудачу в попытке достигнуть полюса на гидропланах.
Северный ветер
Экспедицию 1926 года на дирижабле «Норвегия» часто называют экспедицией Амундсена–Нобиле, но это не совсем справедливо: итальянец построил и пилотировал дирижабль, правительство Италии продало его Амундсену за полцены в обмен на право установить (вернее, сбросить) на полюсе итальянский флаг, но руководителем и, так сказать, драйвером всего дела был, конечно, легендарный норвежец.
Именно здесь впервые пересеклись дороги Нобиле и России. О том, чтобы перевозить «Норвегию» к месту старта, на Шпицберген, морем, не могло быть и речи: на архипелаге пришлось бы строить полноценный эллинг. Возник вопрос о самом северном эллинге подходящего размера в мире. Он обнаружился под Ленинградом — когда-то, еще до революции, здесь строили дирижабль «Гигант».
То был крайне короткий период относительной открытости Советского Союза миру — и Москва энергично взялась помогать экспедиции: мы починили за свой счет эллинг, обеспечили аэронавигационную и метеорологическую поддержку. Судя по всему, на Нобиле всё это произвело благоприятное впечатление, и он даже взял с собой на борт — правда, только до Шпицбергена — корреспондента ТАСС Александра Лебеденко, из книги которого можно себе понять, что представляло из себя воздушное судно, на котором Амундсен и Нобиле решили достичь полюса.
А. Лебеденко, «На полюс по воздуху»:
Каюта прежде всего поражает своей теснотой. Это маленькая комната без потолка, прочно приделанная к основной части воздушного корабля. У нее стены из холста, натянутого на алюминиевую — очень редкую — решетку, пол — довольно прочный — из фанеры. Окна вделаны в холст, частью из слюды, частью из стекла. На высоте метра по стене снаружи идет алюминиевый обруч. Если бы его не было, то стена совсем не имела бы никакого упора. Величиной каюта напоминает маленькую узкую комнату, где может поместиться пара кроватей да пара столов. В передней части, в самом носу, находится управление кораблем. Сюда никто не входит, кроме капитана и рулевых. Эта часть отделена от остальной каюты легкой деревянной аркой без двери. В общей части каюты помещается остальной экипаж. Здесь стоят два легких металлических кресла с сеткой — это все сиденья, какие есть на дирижабле. Они по большей части пустуют, потому что все стесняются друг друга. Неловко сесть в такое кресло, когда знаешь, что остальные пятнадцать человек принуждены стоять весь долгий путь на ногах.
Первая большая экспедиция в жизни Нобиле завершилась вполне успешно. «Норвегия» достигла Северного полюса, а его идеи относительно преимущества полужестких дирижаблей получили весомую аргументную базу. Кроме того, сбылась и другая, потаенная мечта Нобиле: он прославился. Правда, в самой Италии почести эти носили предельно идеологизированный характер: Муссолини присвоил ему звание дивизионного генерала, титул почетного члена фашистской партии и наградил Савойским военным орденом. Кроме того, официальная пропаганда всячески превозносила заслуги Нобиле и принижала Амундсена. И хотя сам Нобиле фашистом никогда не был и к дуче относился критически, но с Амундсеном он поссорился — и захотел слетать в Арктику еще раз, уже с чисто итальянским экипажем.
Драма над льдами
Эта история получилась куда более драматичной, если не сказать трагической. Дирижабль «Италия» — на его борту помимо всего прочего имелся огромный крест, врученный папой римским, — достиг полюса 23 мая 1928 года, а уже 25 мая потерпел катастрофу к северо-востоку от Шпицбергена. Больше недели 16 человек числились пропавшими без вести, пока 3 июня 22-летний советский радиолюбитель Николай Шмидт из глухой северной деревни не принял сигнал SOS.
Для СССР спасение «Италии» неожиданно оказалось таким же важным национальным проектом, как несколько лет спустя — спасение челюскинцев. Нобиле и товарищей пытались вытащить ледоколом «Малыгин», пока того не затерло во льдах, и ледоколом «Красин» с гидросамолетом на борту. И хотя самого Нобиле спас шведский летчик, его выживших товарищей со льдины снял «Красин».
Между дивизионным генералом итальянских ВВС и Советским Союзом возникла странная «химия». Итальянец никак не мог считаться «прогрессивным деятелем». Более того, первая реакция на экспедицию «Италии» в СССР была скорее негативной: так, Ильф и Петров высмеяли Нобиле в своем очерке «Гослото». Маяковский и вовсе был безжалостен:
В. Маяковский, «Крест и шампанское»:
Фашистский генерал на полюс яро лез.
На Нобиле — благословенье папское.
Не карты полюсов он вез с собой, а крест,
громаднейший крестище... и шампанское!
Аэростат погиб. Спаситель — самолет.
Отдавши честь рукой в пуховых варежках,
предав товарищей, вонзивших когти в лед,
бежал фашистский генералишко.
Но большевики, когда хотели, умели закрывать глаза на цвет партийного билета (тем более, напомним, что Нобиле вовсе не был идейным фашистом). Когда бывшего командора «Италии» признали виновным в ее гибели и выгнали из армии, Нобиле нашел работу в подмосковном Долгопрудном. Именно здесь расположился только что открытый завод «Дирижаблестрой» — флагманское предприятие будущего советского воздушного флота.
Под нами — Долгопрудный
Нобиле пробыл в СССР без малого пять лет — мог и больше, первые контакты с Главным управлением воздушного флота относились еще к 1931 году, но Муссолини не давал согласия на переезд. Условия в Подмосковье сперва тоже были не очень: не было не только ангаров и эллингов, но даже чертежной бумаги — работали на оборотной стороне географических карт, которые покупали у букинистов. Конструкторское бюро одно время помещалось в Петровском пассаже, прямо между магазинами. Между тем аппетиты относительно дирижаблей у советского правительства были раблезианскими: за пять лет планировалось построить 50 полужестких дирижаблей, четыре жестких объемом 125 000 кубометров и еще четыре жестких вдвое большего размера.
Нобиле тактично снизил задание до реальности: один небольшой учебный дирижабль, три полужестких размером примерно с «Италию», один большой «цеппелин» и один экспериментальный конструкции Циолковского (которого Нобиле очень уважал, но к проектам относился снисходительно). Надо сказать, что планы эти Нобиле отчасти перевыполнил: хотя «цеппелин» так и не был построен, но всего под руководством итальянца со стапелей в Долгопрудном сошло четыре полужестких дирижабля — В-5, В-6, В-7 и В-7бис и заложен еще один. Все это были современные (а для, мягко говоря, молодой советской промышленности суперсовременные) агрегаты, способные решать любые задачи.
Так что СССР в 1936 году Нобиле покидал с чувством выполненного долга. Как всякий хороший организатор, он оставлял после себя и инфраструктуру, которую с гордостью описал:
У. Нобиле, «Мои пять лет с советскими дирижаблями»:
Имелось два металлических эллинга (большой и малый), много надлежаще оборудованных производственных цехов, каменные здания служебных и жилых помещений, хорошо снабженные продовольственные магазины и несколько миль железнодорожных подъездных путей.
Увы, эра дирижаблей оказалась фантастически короткой. Самолетостроение быстро училось делать большие машины, пригодные для перемещения десятков пассажиров и тонн груза на значительные расстояния с недостижимой для дирижабля скоростью. Авиаперевозки начали стремительно дешеветь. А главное — дирижабль больше не вызывал чувства безопасности. Наполненные водородом (инертный гелий был невероятно дорог — к тому же все известные тогда запасы газа находились на территории США, не спешивших делиться ценным стратегическим ресурсом) аппараты стали гореть и падать — и это был уже приговор. Вторая мировая похоронила дирижабли окончательно, превратив в экзотическое то ли развлечение, то ли вид спорта.
В сущности, путь Умберто Нобиле как инженера закончился в городе Долгопрудный в 1936 году. Он прожил еще сорок лет, реабилитировал себя за крушение «Италии», получил множество наград и статус живой легенды. Но всё это была уже пенсия. Жизнь и работа в Советской России не только стала кодой Нобиле-авиаконструктора, но и оказало на его судьбу несколько неожиданное влияние: когда в 1946 году Нобиле предложили баллотироваться в Учредительное собрание, которое должно было выработать конституцию Итальянской Республики, бывший «почетный фашист» выбрал избирательный список Итальянской коммунистической партии. Итальянская республика наградила его в 1966 году орденом «За заслуги», но не забыли бравого итальянца и в Долгопрудном: в честь Нобиле в подмосковном городе назван бульвар.