— Как финансируется деятельность ФПИ в 2016 году? Сокращен ли бюджет ФПИ в связи с общим уменьшением бюджетных расходов?
— Объемы финансирования фонда в этом году сохранились примерно на уровне 2015 года. По понятным причинам не произошло запланированное ранее увеличение объема выделяемых нам средств: общая для всех бюджетных учреждений ситуация не обошла и нас. Несмотря на это, мы не сокращаем финансирование уже начатых работ и запускаем новые проекты, выбирая самые перспективные.
— Как организовано финансирование долгосрочных проектов, рассчитанных на несколько лет?
— При принятии решения о включении проекта в перечень фонда мы утверждаем, в том числе, бюджет на весь срок этого проекта. Он разбит на этапы. Финансирование каждого этапа осуществляется только при условии выполнения задач предыдущего, после успешной сдачи-приемки работ, предусмотренных техническим заданием. Это позволяет поддерживать финансовую дисциплину в наших лабораториях на высоком уровне и строго контролировать целевое расходование средств.
— Сколько проектов находится в стадии реализации? В каких областях науки и техники?
— Фондом заключены более 50 договоров, по которым реализуются текущие проекты. Еще более 20 находятся в стадии аванпроектов — это более короткие и недорогие, своего рода «предпроекты», в ходе которых определяется возможность выполнения полноценного проекта в дальнейшем.
Мы осуществляем работы по широкому спектру направлений, среди которых, например, технологии повышения боеспособности военнослужащих, средства и технологии эффективного противодействия информационным войнам, технологии автономной разведки и добычи полезных ископаемых арктических морей, перспективные средства мониторинга террористической активности и средства дистанционного обнаружения и идентификации запрещенных веществ, новые материалы и энергосистемы, медико-биологические технологии, а также ключевые технологии робототехнических комплексов.
— Есть ли уже завершенные проекты? В какой области? Принято ли по результатам исследований решение о запуске в серийное производство новых систем и комплексов вооружения?
— К настоящему моменту полностью завершены девять проектов, начатых еще в 2013–2014 годах, их результаты переданы для дальнейших опытно-конструкторских работ. К примеру, результаты интеллектуальной деятельности по одному из проектов переданы в АО «ЦНИИточмаш» госкорпорации «Ростех» для использования при создании боевой экипировки нового поколения. В частности, нашими учеными был изобретен способ изготовления керамической вставки для стволов стрелкового оружия, а также сердечники бронебойной пули с повышенной пробивной способностью. Все это впоследствии войдет в комплекс боевой экипировки бойца будущего вместе с другими новейшими элементами. Есть и другие интересные результаты, однако далеко не обо всем мы можем говорить открыто.
Что касается перспектив запуска в серийное производство результатов нашей работы, то наша главная задача — доказать техническую реализуемость предложения или новации, создать демонстрационный образец. Дальше требуются опытно-конструкторские работы, оценка возможностей промышленности для постановки в серию и другие мероприятия, к реализации которых подключаются соответствующие государственные структуры и организации.
— Как организована экспертиза при отборе проектов, поддерживаемых ФПИ? Исключает ли она ошибки при выборе проектов, которые могут привести к трате бюджетных средств на бесперспективные исследования?
— В фонде организована комплексная трехуровневая экспертиза заявок на проекты. При поступлении правильно оформленной заявки проводится так называемая входная, или первичная, экспертиза. Она проводится сотрудниками фонда, и ее основная задача — определить, отвечает ли заявка основным направлениям исследований фонда и целям его деятельности, а также — насколько она реалистична по стоимости и предполагаемым срокам исполнения проекта. Если первичная экспертиза пройдена успешно, заявка направляется на второй этап — научно-техническую экспертизу с привлечением внешних экспертов, отбираемых случайным образом из перечня экспертов и экспертных организаций фонда: этот перечень включает более тысячи ученых и более 250 научных организаций.
Если внешние эксперты дают положительную оценку, следующим этапом будет технико-экономическая экспертиза, которая проводится сотрудниками фонда с целью оценки научно-технического задела и технологических возможностей заявителя, нередко с выездом на место.
Только после успешного прохождения всех трех этапов проект выносится на обсуждение научно-технического совета фонда, который рекомендует правлению фонда включать или не включать его в перечень реализуемых. Такая система, конечно, не может полностью исключить ошибки при выборе проектов, но минимизирует их.
— Ведется ли экспертами ФПИ анализ зарубежной военно-технической информации? Проводится ли ее экспертиза на предмет заведомой дезинформации наших оружейников, чтобы направить их усилия на решение «тупиковых» задач? Отмечены ли такие попытки?
— Вопрос не совсем по адресу: решением подобных задач во всем мире занимаются, как правило, специальные службы. Фонд к их числу не относится. Могу лишь сказать, что, определяя для себя перспективные направления научных исследований в военно-технической сфере с горизонтом планирования от 10 лет и более, мы ни на кого не оглядываемся и никого не копируем.
— В марте 2015 года американская компания Lockheed Martin представила результаты испытаний лазерной пушки. 30-киловаттный луч смог прожечь капот автомобиля с расстояния более 2 км. Существуют ли в России аналогичные проекты, на каком этапе находится развитие лазерного вооружения в РФ?
— Об этом испытании действительно сообщала в свое время английская газета The Independent. С точки зрения шоу смотрится это довольно эффектно. Однако нет оснований разделять предположения о том, что подобный лазер мог бы стать основой для перспективных систем вооружений в будущем. Известно, что лазеру можно противодействовать, например, посредством создания зеркальных поверхностей или задымления. Кроме того, с технической точки зрения создание такого оружия представляется довольно затруднительным.
В целом должен отметить, что разработка конечных образцов вооружений не входит в число задач фонда. Мы занимаемся содействием научным исследованиям и разработкам в области обороны и безопасности государства — разрабатываем ключевые элементы, базовые технологии будущих систем.
Следует отметить, что лазеры имеют массу применений в гражданской сфере. Одно из них — это лазеры для различных промышленных операций, таких как резка, сварка, упрочение и модификация поверхности. Создание лазеров с высокими эксплуатационными характеристиками невозможно без использования новых материалов, например оптической керамики лазерного качества, которая приведет к замене традиционно используемого лазерного стекла в различных типах лазеров. Это позволит создать высокомощные компактные системы, отличающиеся высокой эффективностью, низкой стоимостью и повышенным сроком службы. В этом направлении фондом ведутся соответствующие работы.
— Некоторое время назад в Израиле заговорили о необходимости оснащения оборонным вооружением гражданских самолетов. Ведутся ли разработки похожих систем для российских гражданских авиалиний? Какие современные технологии используются для защиты от террористической угрозы в российских аэропортах? Реально ли верифицируемо обнаружить злоумышленника по видеокамере и внешним проявлениям?
— Что касается первой части вопроса, то могу сказать лишь, что системы безопасности как на самих лайнерах, так и в аэропортах постоянно усложняются и совершенствуются: это необходимо для ликвидации уязвимостей в гражданских перевозках во всем мире. Однако говорить сегодня об оснащении гражданских самолетов вооружением как перспективном тренде я бы не стал. Решение проблем безопасности полетов находится несколько в другой плоскости.
В отношении обнаружения злоумышленников и лиц с девиантным поведением по данным с видеокамер или внешним проявлениям я могу констатировать, что сегодня эта область бурно развивается. Основной проблемой здесь остается большая вариативность в сочетании с малым количеством существующих обучающих примеров, хотя необходимые базы создаются довольно активно. Разработанные качественные алгоритмы используют в основном глубокое обучение, и в связи с этим они очень медленные. «Быстрые» алгоритмы, в свою очередь, не дают на выходе требуемого качества.
На текущий момент гарантированно и автоматически выявлять подозрительное поведение, скорее всего, не получится. Сегодня это можно делать в так называемом полуавтоматическом режиме, когда система показывает оператору заслуживающие внимания события, например чье-то странное поведение. В этом случае даже простые алгоритмы, типа отслеживания оставленных предметов и пересечений запрещенных зон, могут существенно помочь оператору, а значит, в конечном счете и службе безопасности.
У нас в фонде по итогам проведенного в 2015 году открытого конкурса в интересах ФСБ и МЧС России реализуется проект по созданию технологии распознавания лиц в сложных условиях съемки: когда есть значительные ракурсные искажения, засветки, перекрытия и другие проблемы. Дело в том, что хотя на сегодня существует достаточное число эффективных решений по распознаванию лиц, все они работают только при хороших условиях съемки — фронтальной, крупного плана лица, отсутствии перекрытий другими лицами и так далее. В жизни, при больших скоплениях людей, к примеру в метро, достичь таких условий практически нереально. А при ухудшении условий получения изображений точность современных решений сильно падает. Мы взялись решить эту задачу.
— Год назад врачи Волгоградского медицинского университета разработали некоторое подобие экзоскелета — это приспособление, позволяющее восполнять утраченные функции человека и усиливать возможности его мышц. Возможно ли использование таких технологий в военных целях? Ведутся ли разработки?
— На одном из последних выставочных мероприятий фонда мы представили руководству страны прототип боевого экзоскелета, предназначенный для компенсации мышечных усилий бойца или оператора, компенсации веса используемого им вооружения и оборудования, снятия тремора при ведении боевых действий. Мы видим у этого проекта хорошие перспективы для дальнейшего развития. Сегодня такие работы продолжаются, прежде всего, в контексте наращивания эффективности систем управления. Здесь находят практическое применение наши разработки в области интерфейса человек/машина.
— Каким образом в России собираются сократить отставание от западных стран в области создания ударных дронов? Когда в России такие беспилотники могут поступить на вооружение ВКС? Можно ли считать ударные беспилотники боевой авиацией 6-го поколения?
— В мире существует множество модификаций боевых ударных дронов: от крупных, размером с самолет, до самых маленьких. Работа по созданию автономных беспилотных летательных аппаратов и их отдельных элементов ведется в рамках проектов фонда. Эти задачи носят комплексный характер: необходима разработка самого носителя, его бортовой аппаратуры, программного обеспечения и так далее.
Целый ряд отечественных предприятий и институтов сегодня занят разработкой математических алгоритмов в области технического зрения, систем управления беспилотных летательных аппаратов. Могу предположить, что при нынешних темпах работ новейшие отечественные ударные дроны могут быть созданы уже в ближайшие три-пять лет.
Что касается необходимости в человеческом управлении, то весь мир развивается в направлении создания искусственного интеллекта, и мы ожидаем, что он будет создан в среднесрочной перспективе. С учетом этого сегодня вряд ли возможно полностью ответить на вопрос, какой будет роль человека в новой реальности. С другой стороны, уже очевиден тренд на замену обычных вооружений роботизированными комплексами. Заменяются, например, традиционные танки и авиация.
Что касается ударных беспилотников как боевой авиации 6-го поколения, то я бы воздержался от подобной классификации.
— Вместе с развитием технологий беспилотных летательных аппаратов появляется острая необходимость в средствах защиты от них. Есть ли среди проектов Фонда перспективных исследований такие разработки? Когда могут появиться серийные образцы?
— Фонд ведет масштабную аналитическую работу по этому направлению. Уже сейчас появляются отдельные заявки на проекты по данной тематике, среди них есть довольно интересные. Я бы сказал так: мы ищем подходы и пути к эффективному решению задач противодействия боевым беспилотным летательным аппаратам.
Однако и здесь задача разделяется: есть большие аппараты и маленькие, и средства противодействия им, разумеется, отличаются. К примеру, нет никакого смысла сбивать крошечный беспилотник мощной ракетой — это и бессмысленно, и слишком дорого. Мы нацелены на поиск оптимальных решений.
— Ведет ли ФПИ оценку целесообразности дорогостоящей разработки самолетов 5-го поколения, выполненных по стелс-технологии в свете активного развития средств радиоэлектронной борьбы и подавления? Стоит ли тратить миллиарды долларов на разработку самолетов-невидимок?
— Мы комплексно подходим к вопросу снижения заметности как военной техники, в том числе летательных средств, так и самих военнослужащих. Фонд реализует определенные проекты в данном направлении. Говорить сегодня о том, будет ли для этих целей создаваться специальный прибор или материал, мне представляется несвоевременным — так же как и о том, в какой степени, в принципе, будет возможно снижение заметности.
С точки зрения перспективных направлений исследований они видятся нам как в решении вопросов снижения заметности в радиочастотном диапазоне — незаметность для РЛС, так и в инфракрасном диапазоне — снижение тепловой заметности.
— Как вы оцениваете такой проект США, как «рельсотрон»? Многие говорят о заведомой невозможности обеспечения электромагнитной пушки необходимой энергией, тем более в условиях военных действий. Ведутся ли исследования в этой области в России?
— Оружие на основе рельсотронного принципа можно отнести к средствам неконтактного боя. Оно обладает рядом определенных преимуществ. Это, прежде всего, многократное увеличение физического предела достижимой скорости по сравнению с традиционной пороховой артиллерией. Это высокая разрушительная сила снаряда и большая дальность стрельбы. Кроме того, рельсотронное оружие предполагает увеличение боезапаса, лучшую безопасность (из-за отсутствия сосредоточенного запаса метательных порохов) и снижение стоимости выстрела.
Однако у такого оружия есть и ряд существенных недостатков. Например, могу выделить низкую живучесть материалов, что приводит к необходимости смены рельсов после нескольких выстрелов и вызывает сложности в достижении высокой точности стрельбы. Есть и другие проблемы, в том числе по обеспечению «рельсотрона» энергоустановкой высокой мощности. Все это, на наш взгляд, нивелирует потенциальные преимущества такого вида оружия.
В связи с этим, с учетом технико-экономического и военно-технического аспектов, целесообразность разработки рельсотронного оружия сегодня в России представляется несколько спорной. Однако важно обеспечить целенаправленное развитие ключевых технологий для исключения технического и технологического провала этой тематики в будущем.
В качестве реального направления, в которое есть смысл инвестировать средства, можно рассматривать применение «рельсотрона» для выведения на околоземную орбиту микро- и наноспутников. С учетом стоимости вывода полезной нагрузки в околоземное космическое пространство, при таком подходе можно получить реальную экономическую отдачу.
— Не так давно стало известно о разработке французской компанией Airbus гиперзвукового пассажирского лайнера. Согласно расчетам специалистов, такой самолет сможет пересечь Атлантику за несколько часов, а используемые технологические решения выглядят вполне реальными и с первого взгляда легко осуществимыми. Стоит ли ждать от наших компаний подобных проектов? На каком уровне находятся в РФ работы по гиперзвуковым ракетам и летательным аппаратам? Не отстаем ли мы в этой области от США и КНР?
— В этом вопросе прежде всего не следует забывать, что технологии, о которых вы говорите, были разработаны у нас еще во времена Советского Союза. Речь идет в том числе о знаменитом Ту-144 — сверхзвуковом пассажирском самолете, разработанном КБ Туполева в 60-е годы прошлого века. Научно-технологический задел в этой сфере у нашей страны имеется, и довольно внушительный.
Говоря о перспективах появления пассажирских лайнеров с подобными техническими характеристиками в нашей стране, у нас есть основания смотреть в ближайшее будущее со сдержанным оптимизмом. Сегодня силами ведущих отечественных организаций авиационно-космической отрасли ведутся разработки лайнеров нового поколения с комбинированными силовыми установками, включающими две компоненты: турбореактивную и прямоточно-реактивную.
Нашим значительным конкурентным преимуществом здесь является то, что в части прямоточных технологий Россия занимает лидирующее положение в мире. Мы остаемся единственной страной, которая не только разрабатывает, но и серийно выпускает прямоточные воздушно-реактивные двигатели для высокоскоростных летательных аппаратов.
Что касается второй части вопроса, в настоящее время проводятся исследования в области гиперзвуковой техники. Ожидается, что в ближайшем будущем эти работы приведут к появлению новых систем вооружений с улучшенными характеристиками. Правда, большинство таких разработок по понятным причинам засекречены.
Между тем исследования именно в этой области выглядят на сегодня одними из самых перспективных. В комплексе с главной проблемой решается еще и целый ряд смежных задач, что ведет к созданию серьезных наработок в области материаловедения, бортовых радиоэлектронных систем, силовых установок, систем проектирования и так далее. Все эти направления в дальнейшем могут дать положительный эффект и для развития гражданских отраслей.
— Объемы финансирования фонда в этом году сохранились примерно на уровне 2015 года. По понятным причинам не произошло запланированное ранее увеличение объема выделяемых нам средств: общая для всех бюджетных учреждений ситуация не обошла и нас. Несмотря на это, мы не сокращаем финансирование уже начатых работ и запускаем новые проекты, выбирая самые перспективные.
— Как организовано финансирование долгосрочных проектов, рассчитанных на несколько лет?
— При принятии решения о включении проекта в перечень фонда мы утверждаем, в том числе, бюджет на весь срок этого проекта. Он разбит на этапы. Финансирование каждого этапа осуществляется только при условии выполнения задач предыдущего, после успешной сдачи-приемки работ, предусмотренных техническим заданием. Это позволяет поддерживать финансовую дисциплину в наших лабораториях на высоком уровне и строго контролировать целевое расходование средств.
— Сколько проектов находится в стадии реализации? В каких областях науки и техники?
— Фондом заключены более 50 договоров, по которым реализуются текущие проекты. Еще более 20 находятся в стадии аванпроектов — это более короткие и недорогие, своего рода «предпроекты», в ходе которых определяется возможность выполнения полноценного проекта в дальнейшем.
Мы осуществляем работы по широкому спектру направлений, среди которых, например, технологии повышения боеспособности военнослужащих, средства и технологии эффективного противодействия информационным войнам, технологии автономной разведки и добычи полезных ископаемых арктических морей, перспективные средства мониторинга террористической активности и средства дистанционного обнаружения и идентификации запрещенных веществ, новые материалы и энергосистемы, медико-биологические технологии, а также ключевые технологии робототехнических комплексов.
— Есть ли уже завершенные проекты? В какой области? Принято ли по результатам исследований решение о запуске в серийное производство новых систем и комплексов вооружения?
— К настоящему моменту полностью завершены девять проектов, начатых еще в 2013–2014 годах, их результаты переданы для дальнейших опытно-конструкторских работ. К примеру, результаты интеллектуальной деятельности по одному из проектов переданы в АО «ЦНИИточмаш» госкорпорации «Ростех» для использования при создании боевой экипировки нового поколения. В частности, нашими учеными был изобретен способ изготовления керамической вставки для стволов стрелкового оружия, а также сердечники бронебойной пули с повышенной пробивной способностью. Все это впоследствии войдет в комплекс боевой экипировки бойца будущего вместе с другими новейшими элементами. Есть и другие интересные результаты, однако далеко не обо всем мы можем говорить открыто.
Что касается перспектив запуска в серийное производство результатов нашей работы, то наша главная задача — доказать техническую реализуемость предложения или новации, создать демонстрационный образец. Дальше требуются опытно-конструкторские работы, оценка возможностей промышленности для постановки в серию и другие мероприятия, к реализации которых подключаются соответствующие государственные структуры и организации.
— Как организована экспертиза при отборе проектов, поддерживаемых ФПИ? Исключает ли она ошибки при выборе проектов, которые могут привести к трате бюджетных средств на бесперспективные исследования?
— В фонде организована комплексная трехуровневая экспертиза заявок на проекты. При поступлении правильно оформленной заявки проводится так называемая входная, или первичная, экспертиза. Она проводится сотрудниками фонда, и ее основная задача — определить, отвечает ли заявка основным направлениям исследований фонда и целям его деятельности, а также — насколько она реалистична по стоимости и предполагаемым срокам исполнения проекта. Если первичная экспертиза пройдена успешно, заявка направляется на второй этап — научно-техническую экспертизу с привлечением внешних экспертов, отбираемых случайным образом из перечня экспертов и экспертных организаций фонда: этот перечень включает более тысячи ученых и более 250 научных организаций.
Если внешние эксперты дают положительную оценку, следующим этапом будет технико-экономическая экспертиза, которая проводится сотрудниками фонда с целью оценки научно-технического задела и технологических возможностей заявителя, нередко с выездом на место.
Только после успешного прохождения всех трех этапов проект выносится на обсуждение научно-технического совета фонда, который рекомендует правлению фонда включать или не включать его в перечень реализуемых. Такая система, конечно, не может полностью исключить ошибки при выборе проектов, но минимизирует их.
— Ведется ли экспертами ФПИ анализ зарубежной военно-технической информации? Проводится ли ее экспертиза на предмет заведомой дезинформации наших оружейников, чтобы направить их усилия на решение «тупиковых» задач? Отмечены ли такие попытки?
— Вопрос не совсем по адресу: решением подобных задач во всем мире занимаются, как правило, специальные службы. Фонд к их числу не относится. Могу лишь сказать, что, определяя для себя перспективные направления научных исследований в военно-технической сфере с горизонтом планирования от 10 лет и более, мы ни на кого не оглядываемся и никого не копируем.
— В марте 2015 года американская компания Lockheed Martin представила результаты испытаний лазерной пушки. 30-киловаттный луч смог прожечь капот автомобиля с расстояния более 2 км. Существуют ли в России аналогичные проекты, на каком этапе находится развитие лазерного вооружения в РФ?
— Об этом испытании действительно сообщала в свое время английская газета The Independent. С точки зрения шоу смотрится это довольно эффектно. Однако нет оснований разделять предположения о том, что подобный лазер мог бы стать основой для перспективных систем вооружений в будущем. Известно, что лазеру можно противодействовать, например, посредством создания зеркальных поверхностей или задымления. Кроме того, с технической точки зрения создание такого оружия представляется довольно затруднительным.
В целом должен отметить, что разработка конечных образцов вооружений не входит в число задач фонда. Мы занимаемся содействием научным исследованиям и разработкам в области обороны и безопасности государства — разрабатываем ключевые элементы, базовые технологии будущих систем.
Следует отметить, что лазеры имеют массу применений в гражданской сфере. Одно из них — это лазеры для различных промышленных операций, таких как резка, сварка, упрочение и модификация поверхности. Создание лазеров с высокими эксплуатационными характеристиками невозможно без использования новых материалов, например оптической керамики лазерного качества, которая приведет к замене традиционно используемого лазерного стекла в различных типах лазеров. Это позволит создать высокомощные компактные системы, отличающиеся высокой эффективностью, низкой стоимостью и повышенным сроком службы. В этом направлении фондом ведутся соответствующие работы.
— Некоторое время назад в Израиле заговорили о необходимости оснащения оборонным вооружением гражданских самолетов. Ведутся ли разработки похожих систем для российских гражданских авиалиний? Какие современные технологии используются для защиты от террористической угрозы в российских аэропортах? Реально ли верифицируемо обнаружить злоумышленника по видеокамере и внешним проявлениям?
— Что касается первой части вопроса, то могу сказать лишь, что системы безопасности как на самих лайнерах, так и в аэропортах постоянно усложняются и совершенствуются: это необходимо для ликвидации уязвимостей в гражданских перевозках во всем мире. Однако говорить сегодня об оснащении гражданских самолетов вооружением как перспективном тренде я бы не стал. Решение проблем безопасности полетов находится несколько в другой плоскости.
В отношении обнаружения злоумышленников и лиц с девиантным поведением по данным с видеокамер или внешним проявлениям я могу констатировать, что сегодня эта область бурно развивается. Основной проблемой здесь остается большая вариативность в сочетании с малым количеством существующих обучающих примеров, хотя необходимые базы создаются довольно активно. Разработанные качественные алгоритмы используют в основном глубокое обучение, и в связи с этим они очень медленные. «Быстрые» алгоритмы, в свою очередь, не дают на выходе требуемого качества.
На текущий момент гарантированно и автоматически выявлять подозрительное поведение, скорее всего, не получится. Сегодня это можно делать в так называемом полуавтоматическом режиме, когда система показывает оператору заслуживающие внимания события, например чье-то странное поведение. В этом случае даже простые алгоритмы, типа отслеживания оставленных предметов и пересечений запрещенных зон, могут существенно помочь оператору, а значит, в конечном счете и службе безопасности.
У нас в фонде по итогам проведенного в 2015 году открытого конкурса в интересах ФСБ и МЧС России реализуется проект по созданию технологии распознавания лиц в сложных условиях съемки: когда есть значительные ракурсные искажения, засветки, перекрытия и другие проблемы. Дело в том, что хотя на сегодня существует достаточное число эффективных решений по распознаванию лиц, все они работают только при хороших условиях съемки — фронтальной, крупного плана лица, отсутствии перекрытий другими лицами и так далее. В жизни, при больших скоплениях людей, к примеру в метро, достичь таких условий практически нереально. А при ухудшении условий получения изображений точность современных решений сильно падает. Мы взялись решить эту задачу.
— Год назад врачи Волгоградского медицинского университета разработали некоторое подобие экзоскелета — это приспособление, позволяющее восполнять утраченные функции человека и усиливать возможности его мышц. Возможно ли использование таких технологий в военных целях? Ведутся ли разработки?
— На одном из последних выставочных мероприятий фонда мы представили руководству страны прототип боевого экзоскелета, предназначенный для компенсации мышечных усилий бойца или оператора, компенсации веса используемого им вооружения и оборудования, снятия тремора при ведении боевых действий. Мы видим у этого проекта хорошие перспективы для дальнейшего развития. Сегодня такие работы продолжаются, прежде всего, в контексте наращивания эффективности систем управления. Здесь находят практическое применение наши разработки в области интерфейса человек/машина.
— Каким образом в России собираются сократить отставание от западных стран в области создания ударных дронов? Когда в России такие беспилотники могут поступить на вооружение ВКС? Можно ли считать ударные беспилотники боевой авиацией 6-го поколения?
— В мире существует множество модификаций боевых ударных дронов: от крупных, размером с самолет, до самых маленьких. Работа по созданию автономных беспилотных летательных аппаратов и их отдельных элементов ведется в рамках проектов фонда. Эти задачи носят комплексный характер: необходима разработка самого носителя, его бортовой аппаратуры, программного обеспечения и так далее.
Целый ряд отечественных предприятий и институтов сегодня занят разработкой математических алгоритмов в области технического зрения, систем управления беспилотных летательных аппаратов. Могу предположить, что при нынешних темпах работ новейшие отечественные ударные дроны могут быть созданы уже в ближайшие три-пять лет.
Что касается необходимости в человеческом управлении, то весь мир развивается в направлении создания искусственного интеллекта, и мы ожидаем, что он будет создан в среднесрочной перспективе. С учетом этого сегодня вряд ли возможно полностью ответить на вопрос, какой будет роль человека в новой реальности. С другой стороны, уже очевиден тренд на замену обычных вооружений роботизированными комплексами. Заменяются, например, традиционные танки и авиация.
Что касается ударных беспилотников как боевой авиации 6-го поколения, то я бы воздержался от подобной классификации.
— Вместе с развитием технологий беспилотных летательных аппаратов появляется острая необходимость в средствах защиты от них. Есть ли среди проектов Фонда перспективных исследований такие разработки? Когда могут появиться серийные образцы?
— Фонд ведет масштабную аналитическую работу по этому направлению. Уже сейчас появляются отдельные заявки на проекты по данной тематике, среди них есть довольно интересные. Я бы сказал так: мы ищем подходы и пути к эффективному решению задач противодействия боевым беспилотным летательным аппаратам.
Однако и здесь задача разделяется: есть большие аппараты и маленькие, и средства противодействия им, разумеется, отличаются. К примеру, нет никакого смысла сбивать крошечный беспилотник мощной ракетой — это и бессмысленно, и слишком дорого. Мы нацелены на поиск оптимальных решений.
— Ведет ли ФПИ оценку целесообразности дорогостоящей разработки самолетов 5-го поколения, выполненных по стелс-технологии в свете активного развития средств радиоэлектронной борьбы и подавления? Стоит ли тратить миллиарды долларов на разработку самолетов-невидимок?
— Мы комплексно подходим к вопросу снижения заметности как военной техники, в том числе летательных средств, так и самих военнослужащих. Фонд реализует определенные проекты в данном направлении. Говорить сегодня о том, будет ли для этих целей создаваться специальный прибор или материал, мне представляется несвоевременным — так же как и о том, в какой степени, в принципе, будет возможно снижение заметности.
С точки зрения перспективных направлений исследований они видятся нам как в решении вопросов снижения заметности в радиочастотном диапазоне — незаметность для РЛС, так и в инфракрасном диапазоне — снижение тепловой заметности.
— Как вы оцениваете такой проект США, как «рельсотрон»? Многие говорят о заведомой невозможности обеспечения электромагнитной пушки необходимой энергией, тем более в условиях военных действий. Ведутся ли исследования в этой области в России?
— Оружие на основе рельсотронного принципа можно отнести к средствам неконтактного боя. Оно обладает рядом определенных преимуществ. Это, прежде всего, многократное увеличение физического предела достижимой скорости по сравнению с традиционной пороховой артиллерией. Это высокая разрушительная сила снаряда и большая дальность стрельбы. Кроме того, рельсотронное оружие предполагает увеличение боезапаса, лучшую безопасность (из-за отсутствия сосредоточенного запаса метательных порохов) и снижение стоимости выстрела.
Однако у такого оружия есть и ряд существенных недостатков. Например, могу выделить низкую живучесть материалов, что приводит к необходимости смены рельсов после нескольких выстрелов и вызывает сложности в достижении высокой точности стрельбы. Есть и другие проблемы, в том числе по обеспечению «рельсотрона» энергоустановкой высокой мощности. Все это, на наш взгляд, нивелирует потенциальные преимущества такого вида оружия.
В связи с этим, с учетом технико-экономического и военно-технического аспектов, целесообразность разработки рельсотронного оружия сегодня в России представляется несколько спорной. Однако важно обеспечить целенаправленное развитие ключевых технологий для исключения технического и технологического провала этой тематики в будущем.
В качестве реального направления, в которое есть смысл инвестировать средства, можно рассматривать применение «рельсотрона» для выведения на околоземную орбиту микро- и наноспутников. С учетом стоимости вывода полезной нагрузки в околоземное космическое пространство, при таком подходе можно получить реальную экономическую отдачу.
— Не так давно стало известно о разработке французской компанией Airbus гиперзвукового пассажирского лайнера. Согласно расчетам специалистов, такой самолет сможет пересечь Атлантику за несколько часов, а используемые технологические решения выглядят вполне реальными и с первого взгляда легко осуществимыми. Стоит ли ждать от наших компаний подобных проектов? На каком уровне находятся в РФ работы по гиперзвуковым ракетам и летательным аппаратам? Не отстаем ли мы в этой области от США и КНР?
— В этом вопросе прежде всего не следует забывать, что технологии, о которых вы говорите, были разработаны у нас еще во времена Советского Союза. Речь идет в том числе о знаменитом Ту-144 — сверхзвуковом пассажирском самолете, разработанном КБ Туполева в 60-е годы прошлого века. Научно-технологический задел в этой сфере у нашей страны имеется, и довольно внушительный.
Говоря о перспективах появления пассажирских лайнеров с подобными техническими характеристиками в нашей стране, у нас есть основания смотреть в ближайшее будущее со сдержанным оптимизмом. Сегодня силами ведущих отечественных организаций авиационно-космической отрасли ведутся разработки лайнеров нового поколения с комбинированными силовыми установками, включающими две компоненты: турбореактивную и прямоточно-реактивную.
Нашим значительным конкурентным преимуществом здесь является то, что в части прямоточных технологий Россия занимает лидирующее положение в мире. Мы остаемся единственной страной, которая не только разрабатывает, но и серийно выпускает прямоточные воздушно-реактивные двигатели для высокоскоростных летательных аппаратов.
Что касается второй части вопроса, в настоящее время проводятся исследования в области гиперзвуковой техники. Ожидается, что в ближайшем будущем эти работы приведут к появлению новых систем вооружений с улучшенными характеристиками. Правда, большинство таких разработок по понятным причинам засекречены.
Между тем исследования именно в этой области выглядят на сегодня одними из самых перспективных. В комплексе с главной проблемой решается еще и целый ряд смежных задач, что ведет к созданию серьезных наработок в области материаловедения, бортовых радиоэлектронных систем, силовых установок, систем проектирования и так далее. Все эти направления в дальнейшем могут дать положительный эффект и для развития гражданских отраслей.